вдруг представляется Глебыч, такой же старый, как сейчас, только выряженный в полосатый передник, – у подножия пирамиды Хеопса. В самый разгар новостройки. Кругом снуют рабы, но деду не до них. В руках он вертит очень похожий шарик и бурчит по-древнеегипетски: «Давно эту заразу не видел, надо же…» Видение вспыхивает, чтобы сразу исчезнуть, я невольно трясу головой и, к великой радости, выпускаю из поля зрения проклятый шар-в-шаре-в-шарике.
Прикуриваю.
– Пока держишься, красивый. Пока булькаешь. Но скоро наглотаешься, – «успокаивает» старик, возвращая зловещее сокровище. – По наследству получил?
В проницательности Глебычу не откажешь. Мог бы по совместительству в Шерлоки Холмсы податься. На полставки.
– Дрянь финтифлюха. Пакость. – Дед скупо цедит слова, а я слушаю его, словно оракула, стараясь ничего не пропустить. – Гнилой фарт тебе выпал, Валерий Яковлич. Небось и знать не знал, что от Скомороха получаешь?
Остается пожать плечами. Кто ж мог знать?! Сроду в ауры-шмауры, порчу-сглаз и прочих энерговампиров не верил. Дедушка, милый, ты-то откуда про Скомороха вынюхал?
Старик словно читает мои мысли.
– Верь не верь, а ноги уноси. Отказаться надо было. От наследства. Жаль, нотариус о таком предупреждать не обязан. Чего уж теперь…
Сигаретный дым забивает горло кляпом.
– Нотариус?! Он что, знал?!
– Знал, конечно. Что за финтифлюха – мог и не ведать. Но вот что подрощенная она – знал наверняка. Иначе б Скоморох ему завещанку не доверил…
Старик молчит, задумчиво плямкая губами. Глядит в низкий беленый потолок. И наконец твердо заключает:
– Нет, не доверил бы.
– Что ж он меня, паскуда, не предупредил?!
– Сказал же: не обязан. Угомонись, Валерий Яковлич. Бог Троицу любит. Наливай по третьей, да будем думать, как твоей беде помочь. Тут без пол-литры никак…
Вот с чем с чем, а с последним утверждением спорить грех. Выпили без тоста. Будто за упокой. Я поискал глазами вилку, не нашел и полез в банку с огурцами рукой. Интересно, где маленькие да крепенькие огурчики-корнишончики были при Советской власти? За бугор все сплошь эмигрировали? К буржуям? Вспоминаешь сейчас: одни трехлитровые банки с во-от такими огурчищами на полках желтели. Откуда ж теперь эти взялись? Наши ведь, не польские.
Сижу. Хрумкаю огурчиком. Жду, когда Глебыча мысли мудрые посетят. Потому как у меня мыслей совсем не осталось. Зато настроение в гору пошло. От водки, естественно. Эдакий бесшабашно-безбашенный кураж в себе ощущаю. Вот доберемся до второй бутылки…
– Значитца, так, – очнулся старик. Никак и впрямь что надумал? – Слухай меня внимательно. Выбросить финтифлюху не пробуй – вернется. Сломать – тем паче не пытайся. Это я тебе уже говорил. Понял?
Тупо киваю.
– Слухай дальше. – Старик морщится с досадой. Будто младенца учит не в ползунки ходить, а на горшок. – Ежели припозднишься, много крови на тебя ляжет. Попомни мое слово. Безнаказанным
