Славочка.
Анна вдохнула кубометр воздуха, что-то забормотала и снова завопила «КТОООО?»
– АСЬКА, – гаркнул Славочка чужим голосом, не вполне осознавая, что именно его речевой аппарат вытолкнул это имя.
Анна отрезала это еще теплое слово от Славочкиных губ, шире раскрыла окно, выпустила нагретый комнатный воздух в ледяное предзимнее небо, и резко закрыла ставни. Потом задергалась в конвульсиях, побежала к унитазу за занавеской и долго сотрясала воздух мучительной рвотой.
– Ну, хватит, – в комнату вбежала взволнованная, заплаканная Зинаида, – хватит, Аня, я больше не могу это слышать. Приняла на руки выпавшую из-за занавески целительницу и подвинула к ней кресло.
– Все, Зин, иди, иди, накрывай ужинать. И позови эту, мать его, под окном вон торчит, – сказала она и обернулась к Славочке.
– Пройдут твои суставы, сынок, все пройдет. А если без любви не сможешь женской, так приезжай сюда, все верну. Только один приезжай, без матери.
Окоченевшая Дарья Сергеевна зашла в теплую комнату.
– Зинаида назначит вам травы, пусть пьет три месяца, – Анна переменилась в интонации, говорила отрывисто, строго, потом кивнула Славочке, – выйди!
– Оставьте его, мама, – в голосе Анны звенело железо.
– Как оставьте? – Дарья Сергеевна оторопела, – вы в своем уме, он же сын мой! Кому, куда, где я его оставлю? Да он кровиночка моя, жизнь моя, – она залилась слезами.
– У вас муж есть, дочь есть, вот ими и займитесь, – женщины встретилась глазами. Анна смотрела внутрь зрачков Дарьи Сергеевны. Но та выдержала взгляд, и как боксер на ринге пошла в атаку. Сжала зубы, налилась кровью:
– Никогда не оставлю. И никому не отдам.
– Да и черт с вами, езжайте домой. Лечение окончено.
Анна ела оливье, Зинаида суетилась, подкладывала ей на тарелку то огурчики, то маленькие бутерброды с сыром, то поджаренные тефтельки. Налила обеим по рюмочке, села рядом. Обе выдохнули, выпили залпом.
– Ну что? Девчонку отрезала? – спросила Зинаида.
– Девчонку.
– А надо было мать.
– Да, я б не выжила, если б мать отрезала. Видала, сколько силищи в этой стерве?
– Задавит она парня.
– Задавит, – Анна кивнула с набитым ртом, – судьба у него красивая, его еще нам с тобой по телевизору покажут.
Сестры засмеялись, прожевывая тефтельки.
– Зато девочку спасла. Налей-ка мне еще водочки. Мамаша эта ее б со свету сжила, по любому, – Анна наколола на вилку огурчик, уставилась на него и загрустила, – детей только у него не будет. Род заканчивается. А жаль. Красивый пацан. Породистый.
Дарья Сергеевна возвращалась с сыном к Степану по дороге вдоль поля. Марсианский закат отражался в лужах и стеклах домов с другой стороны.
– Мам, красиво здесь, да? – первый
