ч Бурмистров начал готовиться к поездке, припоминая приятные моменты из предыдущих визитов в это же подмосковное заведение.
А вспомнить было что, поскольку в этот санаторий он ездил регулярно, с некоторыми перерывами, двадцать лет. За долгие годы санаторно-курортного лечения там у него случались ни к чему не обязывающие романы с медсестрами и врачами, работавшими в санатории, а также обязывающие романы с такими же как он курортницами, затягивавшиеся на несколько лет.
Бывали и банальные попойки с друзьями, выбивавшиеся из установленного в санатории режима, но запомнившиеся приятным общением и обильными возлияниями, после которых утро следующего дня казалось адом, а в обед, после определенных процедур, уже можно было ощутить себя восставшим из этого ада.
Еще Сергею Васильевичу нравилась само место, где был расположен санаторий: пруд, тенистые аллеи, вековые деревья, от которых веяло какой-то мощью и, одновременно, покоем. Ему иногда казалось, что, проходя мимо них, подпитываешься их силой.
Но главным для Сергея Васильевича было то, что спустя всего пару дней пребывания в этом месте, его накрывало ощущение беззаботности и праздности. Все проблемы из головы куда-то улетучивались, при этом напрочь забывался шумный многомиллионный город, энергия которого ревела всего в каких-то тридцати километрах.
Предвкушая маленькие радости этого райского уголка Подмосковья, Сергей Васильевич приготовил две сумки с вещами и на следующий день, ближе к обеду прибыл в санаторий.
Там было все ему знакомо, и он был, практически, всем знаком. За то время, что он сюда ездил, персонал практически не поменялся. Правда, врачи, его сверстники, а Сергею Васильевичу уже было семьдесят лет, ушли на пенсию. Бывшие когда-то молодыми медицинские сестрички только приближались к пенсионному возрасту, а их дети уже начинали работать в этом же санатории, готовясь составить достойную смену своим матерям.
Бурмистрова здесь любили за веселый нрав, дурацкие и не дурацкие шутки, а, главное, у него напрочь отсутствовали претензии к чему-либо, что работники санатория ценили особенно.
Получив одноместный номер и наспех разложив вещи, Сергей Васильевич отправился в столовую, ибо наступило время обеда.
Ему определили место за столом, где он вновь почувствовал себя юношей на фоне своих соседей, которым было явно за восемьдесят. Выглядели они бодро и с удовольствием представились Сергею Васильевичу. Справа от него сидел бывший тыловик, напротив вдова командира батальона, а одно место было свободно. Бурмистров представился им, в свою очередь, в качестве бывшего военного журналиста. Соседи по столу перекинулись между собой еще парой формальных фраз, и продолжали поглощать пищу молча.
Сергей Васильевич был человек общительный и его веселый нрав не выносил тоски, образовавшейся за столом, поэтому в дальнейшем он решил искать общие с сотрапезниками темы для разговора. На его взгляд, наиболее подходящей могла стать религиозная тема, учитывая возраст собравшихся за столом курортников.
На следующее утро придя в столовую с небольшим опозданием, Сергей Васильевич застал всех соседей в сборе. Поздоровавшись, он поздравил их с праздником Петрова дня, отмечаемом православными в честь перенесения мощей святых апостолов Петра и Павла, но неожиданно для себя услышал ответ тыловика:
– А я не верующий.
Бурмистров не растерялся и с улыбкой на лице процитировал слова персонажа из одного популярного советского фильма:
– У нас все верующие. Только одни верят, что Бог есть, а другие верят, что Бога нет.
В разговор сразу вмешалась вдова, заявившая, что она тоже не верит в Бога, хотя живет с Сергиевом Посаде и попросила Сергея Васильевича оставить инсинуации по поводу веры для других. По ее мнению, религию снова народу подсунули демократы, чтобы под шумок разграбить страну.
Такого напора от своих соседей Сергей Васильевич, рассчитывавший показать свои познания в канонах православной веры, не ожидал и несколько опешил.
Воспользовавшись его замешательством, отставной тыловик посчитал необходимым подвести аргументы под свое неверие.
– Это у меня еще с детства, между прочим, – сказал он, глядя на Сергея Васильевича, – помню, как после войны, в нашем селе, какие-то нищенки копались на развалинах церкви, а я у них и спросил, что же им Бог дал, кроме их бедности. Они чего-то ответили невнятное, а я им лавочника в пример привел, так мы называли директора нашего сельского магазина, он не верующий, зато сыт и пьян каждый день.
Сергей Васильевич понял, что столкнулся с двумя воинствующими атеистами и диспут предстоит не проще чем на каком-нибудь церковном Соборе, поэтому решил начать с простых и понятных каждому человеку аргументов.
– Да вы как алкоголик рассуждаете, Тимофей Борисович, – начал он, обращаясь к тыловику, – которому надо утром
