style="font-size:15px;"> – Да, насчет Чибис – если появятся педагогические трудности, у вас есть маяк. Мамми сумеет ее укротить.
– Мм… Это мысль.
– У Чибис ни разу не получилось ее переспорить. Да, чуть не забыл. Кому можно рассказывать? Не о Чибис. Обо всем.
– Разве не понятно?
– Сэр?
– Да говори что хочешь и кому хочешь. Язык не сотрешь, не беспокойся. Тебе почти никто не поверит.
Домой я полетел реактивным самолетом – это очень быстрый транспорт. Профессор Райсфельд всучил мне десять долларов, когда узнал, что у меня с собой только доллар и шестьдесят центов, так что на автобусной станции я постригся и купил два билета до Сентервилла, чтобы не засовывать Оскара в багажный отсек; там он мог пострадать. Самый большой плюс стипендии в том, что теперь не нужно продавать Оскара. Да я и так бы не продал.
Сентервилл выглядел прелестно – от вязов над головой до выбоин под ногами. Водитель остановился возле дома – из-за Оскара; его неудобно нести. Я прошел в сарай, повесил скафандр, сказал, что еще наведаюсь, и направился к черному ходу в дом.
Мамы не было; папа сидел в кабинете. Он поднял голову от книги:
– Привет, Кип.
– Привет, пап.
– Как съездил?
– Да ты знаешь, я не был на озере…
– Знаю. Звонил доктор Райсфельд, рассказал все подробно.
– А… В общем, удалась поездка…
Я заметил, что он держит том «Британики», раскрытый на статье о Магеллановых Облаках.
Папа поймал мой взгляд.
– Я их никогда не видел, – с сожалением произнес он. – Возможность была, но по горло дел… а единственная свободная ночь выдалась пасмурной.
– Когда это, папа?
– Еще до твоего рождения, в Южной Америке.
– Я и не знал, что ты там побывал.
– Одно правительственное задание… в общем, работа «плаща и кинжала». О таком не распространяются. Они красивые?
– Ну, не очень. – Я взял другой том, открыл на статье «Туманности» и нашел Большую туманность Андромеды. – Вот она действительно красива. Так и мы выглядим.
Папа вздохнул:
– Неплохо, должно быть, выглядим.
– Да. Я тебе все потом расскажу. У меня и пленка есть.
– Не спеши. Ты проделал долгий путь. Триста тридцать три тысячи световых лет, верно?
– Да нет, вдвое меньше.
– Я имел в виду – туда и обратно.
– А-а-а… Но обратно мы летели другим путем.
– То есть?
– Не знаю, как объяснить, но для этих кораблей кратчайшим путем назад является длинный кружной. Летишь прямо и снова оказываешься в исходной точке. То есть не совсем прямо, из-за кривизны пространства, – но настолько прямо, насколько возможно. Так что все возвращается к нулю.
– Большой космический круг?
– Ну
