к кабинету невролога, и, увидев толпу ребят, я совсем упала духом.
–Попросимся без очереди, скажем, что ненормальные, что ждать не можем, – пыталась рассмешить меня Ленка.
–Да уж, с вами одуреешь! – раздался бодрый голос, и будто камень свалился с моих плеч. Рядом стоял Трэм, неунывающий, вечно с музыкой в наушниках, Трэм, друг детства, с которым мы учились в одной школе. Трэм появлялся всегда неожиданно и так же неожиданно, когда одному ему вздумается, исчезал, оставляя после себя полную неразбериху. Он мог за секунду подружиться с человеком, а мог и поссориться, смотря по настроению; мог наврать с три короба, а мог огорошить правдой, мог понастроить грандиозных планов, а потом над ними же и посмеяться. Возможно, всё это он делал без умысла, просто таким уродился, а может, это был его почерк, его стиль, который он сам выдумал и который вскоре стал частью его характера. Внешность Трэма была такой же несуразной, как и его поведение. Он носил длинные волосы, то растрёпанные, то убранные в хвост. Джинсы и куртка его обычно бывали порваны в двух-трёх местах, а ботинки разваливались на ходу. Впрочем, на всё это он не обращал никакого внимания, и окружающие, как ни странно, тоже. Было в нём что-то такое, что неосознанно и неодолимо нравилось: Трэм позволял себе то, чего не могли позволить себе, но тайно или явно хотели многие – он пренебрегал правилами и чувствовал себя свободным. Мы часто следуем правилам, но видим границы дозволенного и переходим их лишь порой. Трэм не нарушал границ. Нельзя также сказать, чтобы он их не признавал, – они для него просто не существовали. Он руководствовался своим внутренним голосом, который, к счастью, удерживал его от рискованных, по-настоящему опрометчивых поступков, так что его поведение можно было объяснить беспечностью молодости, и потому Трэма легко прощали. Иногда мне казалось, что Трэм ненормальный, действительно больной, с каким-нибудь психическим отклонением; я осторожно спрашивала его об этом, но он лишь усмехался. Был он, несомненно, талантлив. Я никогда не видела его за книгами, и при этом он умудрялся побеждать на олимпиадах, хотя учился на тройки. На его лице, широком и смуглом, поселилась неизменная ухмылка; тёмно-карие, немного навыкате глаза под густыми бровями смотрели уверенно и прямо.
–Что б ты без меня делала, чудо? – Трэм хлопнул меня по плечу, а потом немигающим взором уставился на Ленку.
–Даже не надейся, девушка у меня уже есть, – предупредил он.
Ленка фыркнула, а Трэм спокойно продолжил:
–Пропадаете без Трэма! Всему-то приходится вас учить. А ну за мной!
Ленка вопросительно поглядела на меня, и я кивнула. Трэм, махнув нам рукой, подошёл к юноше во главе очереди.
–Здорово! А ты здесь откуда? – спросил его Трэм, изобразив неподдельную радость. – Поступил-таки?
Мы с Ленкой тихонько протиснулись к ним.
–Поступил, – недоумённо ответил юноша, разглядывая Трэма, и уже открыл было рот, чтобы спросить, кто он такой, но Трэм перебил его:
–Поздравляю! Кто куратор?
–Не
