то есть от того последствия модернизации, которое в наибольшей степени беспокоило еврейскую интеллигенцию в России.
ОПРЕДЕЛЕНИЕ НАЦИОНАЛИЗМА В ПОЗДНЕИМПЕРСКОЙ И ПОСЛЕРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ
Исторические объяснения национализма в первую очередь зависят от определения самого термина. Следует ли понимать национализм как коллективное стремление к суверенитету? Представляет ли он собой попытку различных групп добиться совпадения государственных границ с этническими? Или же это просто чувство принадлежности к некой общности? Каждый вопрос предполагает собственную версию происхождения национализма и его связи с модернизацией, и для меня именно в этом заключается фундаментальная проблема всех широко цитируемых теоретиков национализма11. Отметим, что один из главных теоретиков Бунда Владимир Медем пришел к сходному выводу в ходе дебатов начала ХХ века о том, как следует определять национализм и еврейскую нацию: «Очевидно, что спор бесплоден, ибо каждый исходит из того, что надо доказать. Строит свое определение нации на основе признаков, а сумму признаков выводит из определения нации…»12
Вероятно, читатели обнаружат в моих рассуждениях влияние некоторых более близких мне по времени исследователей, и все же я стараюсь не втискивать развитие еврейского национализма в прокрустово ложе той или иной концепции. В этой книге я предпочел иной подход: исследовать тот момент, когда сами евреи стали называть себя националистами и сочли, что участвуют в чем-то именуемом «национализмом». Очевидно, представление о существовании еврейского народа утвердилось намного раньше, так как действовали законы, регулировавшие жизнь этого народа, и издавна сложился понятный всем его членам национальный и религиозный нарратив. Тем не менее еврейский «национализм» – это отражение идеологической трансформации понятия Ам Исраэль (Народ Израиля, др.-евр.) в нечто новое, хотя и связанное с религией, но уже не определяемое исключительно ею.
Дубнов и другие националисты активно пропагандировали и укрепляли самосознание евреев и тем самым продуманно формировали явно осовремененную модель национализма, который выходил за пределы этнического и порывал с библейской идеей избранности или по крайней мере модифицировал ее. На самом деле еврейский национализм в России во всех своих разновидностях использовал те же основные ингредиенты, что русский или польский: религию, язык, этническую принадлежность и место проживания (будь то Восточная Европа или Палестина). При этом Дубнов и его последователи, применявшие свои концепции истории к развитию «национальной идеи», вполне соответствовали обычной для интеллектуалов роли, которую они играют в формировании национальных движений. С одной стороны, еврейский национализм в России предлагал новую, светскую концепцию еврейского народа: в ней национальная идентичность опиралась
В особенности Бенедикта Андерсона, Роджерса Брубейкера, Эрнеста Геллнера, Лии Гринфельд, Эрика Хобсбаума, Мирослава Хроха и Энтони Смита.
