взял все эти детали, он так же уверенно сообщит, что получил их в госпитале от умирающего участника боя Натарова. В реальности Натаров скончался 14 ноября, за два дня до боя у разъезда Дубосеково.
В июле 1942 года миф окончательно становится реальностью: появляется Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении 28 героям-панфиловцам звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая звезда. И тут история мифа пересекается с реальными историческими фактами, неожиданно вызывая трагикомический эффект. Один из «28 панфиловцев» И. Е. Добробабин, попавший там, у разъезда Дубосеково в плен, ставший затем полицаем – шуцманом кустовой полиции в селе Перекоп Харьковской области, прочитав в 1945 году, какой он, оказывается, герой, потребовал вручить ему положенную награду. Понятно, что после этого, в 1947 году, комиссия заинтересовалась: а что же там на самом деле произошло под Волоколамском, если вдруг стали появляться погибшие герои? И признала всю эту историю литературным вымыслом. В результате Добробабин получил вместо Золотой звезды 15 лет лагерей за измену родине.
Но самое любопытное тут другое: миф-то остался! Несмотря на все решения комиссии, на находящуюся в открытом доступе информацию, несмотря на все статьи и расследования – миф живет и процветает. Вы скажете, а что тут плохого? Ничего. Миф он и есть миф. Проблема в том, что как определил это А. Исаев, «… те, кто тогда реально остановил немецкие танки под Волоколамском – противотанкисты, резервы, подтянутые к концу дня 16 ноября 1941 года – мы о них ничего не знаем. В том числе из-за утраты документов и гибели участников тех боев. Нам в наследство от них досталась только эта история, не имеющая под собой никаких оснований, кроме статей Кривицкого». Реальные герои остались забытыми, литературные стали реальными – вот в этом квинтэссенция мифа.
Почему я, собираясь писать о Кузнецове, столь много внимания уделяю истории «28 панфиловцев»? Потому что это наиболее характерный пример мифологического сознания. Мы понимаем, что миф о Дубосеково был необходим для создания поэтики героизма и самопожертвования, но при этом он превратился в свою противоположность, предав забвению героев настоящих. Ибо миф не подразумевает критического анализа, он подразумевает лишь эмоциональное вовлечение. Парадоксальным образом конструктивность мифа (пример героизма и самопожертвования) превращается в деструктивный фактор, купирует сомнение как стремление к истине, каменеет. Используя древние образы, можно сказать, что миф – это голова Медузы Горгоны на щите Персея: сначала помогает спасти красавицу Андромеду, превращая морское чудовище в скалу, а затем обращает в камень всех тех, кто усомнился в его всемогуществе.
На самом деле, этот вопрос, с которого мы начали наше исследование, и сейчас не дает мне покоя. Действительно, зачем? Наберите в Google название этой главки – и вы получите бессчетное количество разъяснений: развенчание мифа о необходимости школы; развенчание мифа о кондиционерах, о трудовых мигрантах, о
