испортить такой для нее важный день. Разве она, Ясмина, знала, что у Едвиги больное сердце? Та сама виновата, что с больным сердцем собралась замуж. А как же она рожала бы детей? Если бы умерла при родах, то в ее смерти бы обвинили Дэвойра?
Поняв, куда завели ее мысли в попытке оправдать свой поступок, избежать наказания, Ясмина ужаснулась. Неужели же брат прав, она – самовлюбленная и бесчувственная к чужому горю и страданиям, и беспокоиться может только о себе?
В один из вечеров пришел какой-то усталый, поникший отец. У Ясмины похолодело все внутри, затряслись руки, когда она увидела его таким. Она поняла, что дела не так хороши, как он пытался ей показывать все это время.
Ясмина с тревогой следила за тем, как он прошелся по комнате, оглядел все вокруг, поинтересовался, как она провела день, кто ее навещал, все ли ей приносят, что она хочет.
– Папа, я же вижу, что ты пришел не просто так, – не выдержала Ясмина, прервав пустые вопросы. – Что-то случилось?
Отец вздохнул тяжело и предложил сесть рядом и поговорить.
– Меня осудили и казнят? – пошатнулась Ясмина.
Отец подхватил ее, обнял.
– Ну, ну, что ты выдумала, сидя тут одна, тебя не казнят, я не допущу этого, – успокаивал он, гладя дочь по голове.
Ясмина, прижимаясь к отцу, думала о его словах «я не допущу этого». Значит, все-таки такое возможно?
Отец, обнимая дочь, провел ее к кушетке, стоящей у окна.
– Малышка, я пытался оградить тебя от следствия по делу смерти Едвиги Фолкет, – начал говорить отец, усаживая Ясмину и сам устраиваясь рядом, – я не пускал к тебе дознавателя, пытался, чтобы расследование было тайным. Но мне это не удалось, видимо, у меня слишком много врагов. И даже Владыка, твой прадед, не смог ничего сделать. Но я добился отстранения Паврэса, доказав, что он не беспристрастен – у нас с ним давняя личная вражда. Сейчас дело расследует другой дознаватель, более сговорчивый. Но дело получило слишком громкую огласку, а Фолкет не хочет идти на соглашение, отказывается от всего, что ему предлагается.
– А почему Владыка не навестил меня ни разу?
– Потому, что ты под домашним арестом, и навещать тебя нельзя никому. Но давай все же вернемся к твоему делу, вернее к делу убийства Едвиги Фолкет.
– Убийства? Меня обвиняют в преднамеренном убийстве? – обмерла от ужаса, Ясмина.
– Легар Фолкет настаивает на этом, – пояснил отец, – но мы смогли отмести, доказав, что, если бы Едвига была здорова, то не умерла бы от той дозы настойки, что ты подлила ей. А знать, что у нее больное сердце, ты не могла. Выяснилось, что даже Дэвойр не знал этого.
– Как он? – тихо поинтересовалась Ясмина.
– Кто? Дэвойр? Ну как тебе сказать… – вздохнул отец. – Он горюет, но, в отличие от Фолкета, понимает, что ты не собиралась убивать Едвигу, что это роковое совпадение, очевидная глупость с твоей стороны, обернувшаяся трагедией.
