в мои Миры. Книга ломала стереотипы. Я готов был вложиться в неё весь, не видя иной возможности завладеть Твоим вниманием. Я рисковал. Но отступиться для меня было сродни потере самого себя на сей раз окончательно.
Не удивительно, что родство разбудило Ритм. Я давненько не писал стихов, а теперь не мог представить и дня без нескольких. Казалось, я думал стихами. А сама Рифма определяла ход событий. Потому что Рифма – это Связь, это Созвучие. Созвучие, изменившее меня, моё Слово, само моё Звучание.
2012-2013
**
Да, я уже затрагивал тему «что можешь знать ты обо мне? »,… Так вот, что я о Вас знаю – то, что я Вас Люблю, этого по-моему глубокому убеждению достаточно. Если Вам хочется уточнить «как же так», значит, Вы о себе знаете гораздо меньше, чем я, и подтверждается правило – со стороны виднее.
***
….
Почему Вам. Потому что я люблю Ваше беспокойство. А до любви к Вашему беспокойству, которого я не слышал до сентября этого года, я поставил себе писательскую задачу среди прочих взбаламутить беспокойство читателей, потому что поиск покоя в жизни – это абсурдная утопия, ведущая к застою, без перспектив развития, и одно тут утешительно, что поиск – это процесс, и куда он заведет непредсказуемо.
…
До Вашего жаждущего доминировать беспокойства я подобных беспокойств не встречал, и мне, как человеку, которого постоянно куда-то то ли носит, то ли несет, очень с ним комфортно разговаривать (я тут как раз вчера ехал на эскалаторе, вел тихую беседу, и мне по громкоговорителю прочли мой любимый в виде песни стих, прямо таки в унисон «осенние листья шу-мят и шумят в саду»), и хочется поделиться, только я не уверен, что должен вмешиваться. С другой стороны, вечно меня заносит в чужие жизни в переломные моменты.
….
Ну, и, пожалуй, на этом месте я позволю себе не согласиться с Вами, что главное в Любви – терпение, потому главное везде – смирение. И у меня есть для пояснения два следующих образа. Терпение сродни ноше за спиной. Она вполне посильная, но дорога длинная, и чем дальше идешь, тем больше кажется, что груз тяготит, и наступает момент, когда хочется не только его сбросить, но снять одежду, обувь и идти голым, чтоб ничего не мешало, хотя и боишься, что в одно мгновение стал беззащитным. А смирение, это на ладан дышащий домик в деревне, приобретенный по случаю, и потому что совсем жить негде. Ты заходишь в него, вздыхаешь, и начинаешь уборку. Расставляешь нехитрую утварь, и начинаешь обживаться, то тут подлатаешь, то там, то прикупишь занавески. Потом обрастаешь хозяйством, потом делаешь ремонт, потом копишь средства на новый фундамент, потом на сруб, и постепенно все меняется до неузнаваемости, и, хотя у тебя не становится меньше проблем, и конца края нет заботам, ты с большей легкостью и энтузиазмом принимаешь каждый новый миг, и строишь планы на будущее. И ты помнишь себя голым, но не считаешь наготу беззащитной, потому тебе не от кого обороняться и некого стыдиться.
