Гиреем, превзошло все ожидания. Когда мальчишка неловко выбрался из машины, Мурадин-Бей подошел к нему и мрачно вперил в лицо прожигающий взгляд:
– Теперь со мной будешь жить, ты сын моего кунака, я позабочусь чтобы ты вырос добрым воином!
Алексей в знак согласия молча наклонил голову. Мальчик уже достаточно повзрослел и понимал, в жестоком мире взрослых, тем более в клановом обществе «Нового Кавказа» он, потерявший последних родственников, может рассчитывать только на себя, а еще на Мурадин-Бея, кунака отца.
Мурадин-бей покровительственно потрепал подростка по плечу.
В неприметном домике позади виллы, где проживала немногочисленная прислуга Мурадин-Бея: повариха и садовник, за порядком в особняке следили приходившие два раза в неделю две уборщицы, мальчишке выделили маленькую комнату, показавшуюся ему очень уютной. Первым делом он повесил на стену портрет матери, немного поколебался и портрет отца занял место рядом.
На следующий день утром в комнатку к Алексею зашла жена Мурадин-Бея.
– Тебе надо попрощаться с отцом, собирайся, поедем на кладбище.
Мальчик до боли прикусил губу, но сдержал непрошенные слезы и согласно наклонил голову.
Женщина вызвала хозяйскую машину, через пятнадцать минут она затормозила на стоянке у кладбища. Дальше кованной ограды супруга Мурадин-бея не пошла, по мусульманским канонам женщинам нельзя заходить туда, да и помочь она ничем не могла. Пять лет тому назад во время покушения на супруга она попала под шальной выстрел, и пуля насквозь пробила голову. Жизнь женщине спасли, но зрение восстановить так и не сумели, слишком большие повреждения получила кора головного мозга. Даже высокотехнологичная медицина двадцать третьего века не всесильна. У калитки она слегка подтолкнула мальчика левой рукой – в знак скорби, в плечо.
– Иди Алеша, отца похоронили рядом с могилой твоей мамы.
Скромный обелиск с годами жизни и фамилией под овалом портрета серел между кустов самшита и толстых каштановых стволов. Глупый и неугомонный ветер игрался, раскачивал над ними вечнозеленые ветки. Тишина, покой, лишь сверху доносился сорочий ор, делили что-то неугомонные. Несколько минут мальчик безмолвно смотрел на родные могилы, в опущенных, когда-то пухлых углах рта, легла жесткая горесть. Неутомимо стучали в висках серебряные молоточки, во взгляде возникла недетская серьезность. Словно в единый миг мальчишка стал взрослым. После убийства отца и, после того как он сам уничтожил нескольких аватаров, он необратимо изменился. На свет вылупился некто иной, хотя внешне и похожий на прежнего Алексея, но намного более жесткий и безжалостный, способный, подобно волку, клыками вырвать горло врага.
Он наклонился к холмику черной, свежей могилы. Рука, словно прощаясь, провела по влажной, после ночного дождя земле. Затем подошел к посеревшей плите, покрывавшей могилу матери.
