быть может, посыл к ресчастью.Слишком у многого свойство воды – утекать.
Поиск тенька в солнечный день – пример
жалких попыток хоть как-то скрыться от жжений.
Кто научил бы не совершать движений
и, отпуская, временем не греметь.
Часто скрываюсь за фразой «А как быть нам,
если бы все навсегда как-нибудь оставались?»,
но помогает недолго, всегда сдавался.
Кто научил бы жизнь воспринимать – с бодуна.
Кто научил бы меня, что такое – тьма.
Не понимаю, как можно: «тута» и «тама»,
или как можно великое личное «мама»
взять и унизить в безликое слово «мать».
Владимир БОЯРИНОВ
«Падают, падают звёзды во тьму…»
Падают, падают звёзды во тьму.
Падают и умирают.
Это зачем они, это кому
Гроб убирают?
Белым венцом в изголовье лежат
Звёзды былые.
Чёрные ангелы в небе кружат,
Ангелы злые.
Плачься давидски и Бога моли —
Не подобреют.
Что им горючие слёзы мои?
Ангелы реют.
В чёрные трубы трубят и гудят,
Роем кружатся.
Пристально в стылые окна глядят,
В двери стучатся.
Поздно хватились! Стращай, не стращай —
Дом уже в горе…
Матушка милая, свет мой, прощай!
Встретимся вскоре.
Борис МИХИН
Маме
В блоке питания
встало, – непрочные
ходики мамины,
время закончилось,
нет больше ласковых
рук прикасавшихся,
воск есть на лацкане.
Только вот кажется…
С внуками, с криками,
с жизнью в основе, но
щёлкнуло, скрипнуло, —
началось новое.
Владимир БОЯРИНОВ
«Вот они: лес и купава…»
Вот они: лес и купава,
Где похоронена мать.
Глянул – и сердце упало!
Некому сердце поднять.
Долго ли будет пылиться?
Долго ли будет пылать?
Долго ли будет томиться:
Где похоронена мать?
Вот они: лес и купава,
Вот и сосновая рать.
Где моё сердце упало —
Там похоронена мать.
Борис МИХИН
Иначе
Победы растрепались в прядки.
И хочется не ордена —
гармонии иных порядков,
других систем координат.
Надкушенностью лунный пряник
напоминал банальность вдрызг,
за облако Оорта* прянуть
бы, медленно аорту вскрыв.
А эти все аэтивсёки?
Конкретности примитивизм?
Не отнести себя к весёлым,
но как иначе, чёрт возьми.
Владимир БОЯРИНОВ
«Пускай
