своем недолгом…»
Знал он на пути своем недолгом
Толк в земных и прочих чудесах.
Смерть пришла… Он обернулся волком
И укрылся в Муромских лесах.
Борис МИХИН
Интелликар
Вскрыть разум.
А начинка (вся),
как непреложная прилежность, —
отчаяние, сожаление
не вынимающиеся.
Терпеть?
Терпеть (а что ж теперь).
Руга.
Дверь есть, но не другая.
Вручную – створ ворот ангара.
От боли петлям заскрипеть,
и «от винта», разбег и взмыл.
Упал, псалмы, зато, оставив.
Забыл последствия восстаний,
Перелопачиваемых
учителем безденежным.
Не выжил? Лживые иконы.
Пожарьте мне мои с беконом
недопредубеждения.
Владимир БОЯРИНОВ
«Снова пронизана солнцем опушка…»
Снова пронизана солнцем опушка.
Многие лета пророчит кукушка.
«Многие лета!» – ликует пчела,
Звон золотой отряхая с крыла.
Пахнет сосною и диким укропом.
«Многие лета!» – над старым окопом
Гудом протяжным гудят провода.
«Многие.» – летняя вторит страда.
Борис МИХИН
Как-то
Что положил себе – не сделал.
Противно лампочка моргала.
Им соглашательство владело,
не свойственное маргиналам.
Он знал наверно, что придётся
невстреченным затмить реальность,
когда муэдзином ли, ксёндзом
несделанное загорланит.
Песком сочиться, врать несвязно,
ведь невозможно, что (нет шансов)
юг с севером договорятся,
и он продолжит продолжаться.
Владимир БОЯРИНОВ
Убогий
«Смейтесь, люди добрые,
Плачьте по Руси!
Ешьте булки сдобные.
Господи, спаси!
Ни тепло, ни холодно
Мне от тех смешков:
Прикопил я смолоду
Песен сто мешков!
По тропе нехоженой
В поле забреду,
Выстрелом подкошенный
В травы упаду.»
Ой ли Богу – богово,
Кесарю – венец?
…Ты зачем в убогого
Целился, подлец?!
Борис МИХИН
Что
Хорошо, будто осенью по лесу,
клевер цвета заката и кливера,
что-то бьётся в них, завуалированное.
Запретить бы их внос и использование,
а иначе – как будто бы сшиблись,
взбудоражено про моложавое, —
недостаточно слова и живописи
только музыкой или жаворонками.
Но на кровли – стотысячлитровое.
Без запретов, и так обрезаемо
то, что хочется к сердцу, да проволокою,
чтобы
