ce latine, буквально – «Латинский декаданс»; 1884–1905) составила впоследствии 21 роман – в Древней Халдее математическая пропорция выступала одним из принципов эстетики, а протагонисты «Декаданса» носили имена халдейских богов: Самас (Шамаш) – бог Солнца, Син – Луны, Адар (Ану) – Сатурна, Меродак (Мардук) – Юпитера, Нергал – Марса, Иштар – Венеры, Небо́́ (Набу) – Меркурия.
Творчество писателя условно можно разделить на две параллельные серии: написание каждой книги «Декаданса» сопровождалось подготовкой теософского трактата или искусствоведческого эссе. Романы были адресованы широкой публике – «профанам», теоретические и критические сочинения предназначались для интеллектуалов или «посвященных».
Усматривая в науке «преграду, надевающую – вместо того, чтобы сорвать – завесу тьмы на реальность мира»[2], Пеладан призывал к познанию сверхъестественного начала и создал собственный «Амфитеатр мертвых наук» (L’Amphithéâtre des sciences mortes; 1891–1901) – цикл трактатов об этике («Как стать Волшебником» (Comment on devient Mage; 1891)), эротике («Как стать Волшебницей» (Comment on devient Fee; 1892)), эстетике («Как стать Художником (Comment on devient Artiste; 1894)), политике («Книга скипетра» (Le Livre du sceptre; 1895)), мистике («Католический оккультизм» (L’Occulte catholique; 1898)), метафизике («Трактат об антиномиях» ((Traité des antinomies; 1901)).
Автор цикла критических работ, объединенных под названием «Эстетический декаданс» (La Décadence esthétique; 1881–1906), Пеладан находил искусство «великим чудом» и «великой тайной», а «начертавшего безупречную линию» художника – посланником небес[3]. Выступая с резкой критикой «охлократического искусства», Пеладан возлагал надежды на «традицию, идеал, иерархию» как три основополагающие ценности французского искусства[4]. Малоизвестен вклад Пеладана в дело охраны исторического и культурного наследия – составление, отдельно для каждого департамента, перечня церквей, подлежащих включению в число исторических памятников[5].
Пеладан вошел в историю и как предводитель художников-символистов, практиковавших «мистическое искусство» и стремившихся раскрыть на холсте идеальное начало мироздания[6]. Более шестидесяти мастеров «живописи души», среди которых были Гюстав Моро и Пьер Пюви де Шаван, выставляли свои работы на Салонах Розы-и-Креста, организованных Пеладаном и проходивших в Париже с 1892 по 1897 год.
Литературное наследие Пеладана насчитывает не менее сотни книг – десятки романов, критические статьи о живописи, трактаты по теократии, христианскому эзотеризму, искусству любви и даже «практическое руководство по самовозвеличиванию». Пеладан был также одним из первых исследователей и переводчиков рукописей Леонардо да Винчи, удостоившись в 1908 году премии Шарля Блана – за «Идеи, теории, предписания, басни и сумасбродства Леонардо да Винчи» (Léonard de Vinci. Textes choisis. Pensées, théories, préceptes, fables et facéties, traduits dans leur ensemble pour la première fois d’après les manuscrits originaux et mis en ordre méthodique par Péladan; 1907).
Пеладан хорошо известен исследователям европейского эзотеризма, читателям – почти незнаком. Тем не менее, в предисловии к роману «Высший порок» Жюль Барбе д’Оревильи сопоставил «фреску, синтезирующую закат латинского мира», с наследием Бальзака[7]. Жорж Роденбах упоминал об аллегории «зонта в портупее»[8], которую писатель-эксцентрик практиковал преднамеренно, заслоняя перед публикой свои идеи «карнавальной маской». Действительно, открыв «Нью-Йорк Таймс» от 28 июня 1918 года, мы можем прочитать о смерти в Париже «необычного персонажа», посвященного в «тайну оккультного знания» и обладавшего «самой необузданной шевелюрой в Латинском квартале»[9].
Роман «Любопытная» (Curieuse!; 1885) – вторая книга «Декаданса». Интрига – проста. Философ и волшебник Небо́ пишет карандашный портрет русской принцессы Поль[10] – «материи для идеальной страсти» – и приглашает девушку на прогулки-по-порочному-парижу, призванные «заполнить ее душу бесчисленными извращениями» и «потопить в разочаровании всплески любопытства». Путешествие-инициация начинается в парке-пустыре («зажатый между железными рельсами парк знал, что дни его сочтены – мрачный массив разрезали мосты и тоннели, паровозный дым чернил яркую зелень деревьев»), состоит из «пятнадцати ночей без сна» и завершается оргией-фантасмагорией, инсценированной философом.
Отправной точкой повествования служит миф об андрогине: убежденный в незыблемости абстрактного идеала, Небо́́ предлагает Поль – андрогинной девственнице – платоническую любовь («плод пустит сок в моих ладонях, не коснувшись ее губ»). Философ-неоплатоник выступает «избранным» среди «недостойных», ополчается на нравы «конца века» и социальную жизнь парижан (всему виной оказывается то обстоятельство, что «вино в трактире слаще домашнего», а «для поцелуя желанны живые, мягкие губы»), ведет принцессу в кафе, где стоят «гроб из сосновых досок» и «ящик с мумией», и предлагает задушить Оффенбаха струной виолончели.
Перед
Gosztola М. Jarry, Péladan: un dialogue d’initids? // L’Etoile-Absinthe: les Cahiers de la Socidtd des Amis d Alfred Jarry, 2006. № 111–112. P. 93.
Péladan J. Constitutions de la Rose-Croix du Temple et du Graal. Paris, 1893.
Péladan J. La Décadence esthdtique I. LArt ochlocratique. Paris, 1888.
Les dglises artistiques de Lrance // Le Ligaro. 1911. 27 aout.
Di Pasquale М.Е. Joséphin Péladan: Occultism, Catholicism, and Science in the
Péladan J. La Décadence latine, ёйюрёе. I: Le Vice suprême: roman (8e édition). Préface de Jules Barbey d’Aurevilly. Paris: Les Editions du monde moderne, 1926.
Rodenbach G. La rentree du Sar Péladan // Le Patriote. 1897. 9 mars.
Parisian Poet Dead // The New York Times. 1918. June 28.
Для Пеладана характерно наивно-схематичное представление о России. В числе его героев принцесса Поль Рязань (Riazan) и княгиня Вологда (Vologda). В переводе эта специфика сохранена. Попутно отметим, что имя главного героя – Небо́́ (Nebo) – вероятно, случайный омоним русского «небо», привносящий в перевод дополнительные, отнюдь не противоречащие повествованию оттенки смысла.
