это время наконец после долгих телефонных переговоров с различными гарнизонными гауптвахтами было найдено свободное место для арестанта матроса Хлызова. Все места оказались забитым как в гостиницах перед международным фестивалем или каким-нибудь симпозиумом по непонятным причинам. Казалось бы и до праздников было еще далеко. В этих камерах в царское время сидело по одному человеку и они считались одиночками. При Советской власти этот капиталистический индивидуализм был ликвидирован и для воспитания чувства коллективизма и чувства локтя и товарищеского тепла и взаимовыручки уже сажали по десять-пятнадцать человек. Это было действительно мудрым решением партийного и военного руководства. Эта эффективность ощущалась особенно в холодные зимние вечера, когда в камерах температура понижалась до уличной, особенно если замерзали и лопались системы отопления. Тогда арестованные морячки, мысленно вспоминали свое пионерское детство, встречи с революционерами, которые всю свою жизнь провели на царских каторгах. Эти советы им помогали сплачиваться теснее вокруг одного, которого мысленно считали главным органом и в такой пингвинистой стае совершали свои ночные полеты. И естественно повышение температур в камерах было пропорционально увеличению количества арестованных.
Вальку привезли и втолкнули в калитку. Тут же его взял под руку матрос с автоматом на плече и приказал: " Вперед. Бежать не останавливаясь до того большого корпуса."
Валька с мешком в руках побежал, тяжело топая большими сапогами, которые ему одолжил великан Краснощеков. Ноги в сапогах были плотно обмотаны тремя парами теплых шерстяных портянок, которые были связаны чьими-то ему неизвестными матерями из тонкой натуральной шерсти. Они выглядели как самые настоящие простые портянки. Годки предупреждали, что на некоторых гауптвахтах любят исполнять все уставные положения. И если у арестованного матроса обнаружат что-то неуставное, не положенное по вещевому аттестату, то это изымалось. И были случаи когда заставляли снимать сапоги и если были портянки сделанны из неуставного материала, то это изымалось. Так погорел один из друзей Силыча, у которого в жуткий заполярный мороз были конфискованы теплые шерстяные носки и остались для ног только одни простые портянки и холодные сапоги. Парень в результате четкого выполнения военного устава обморозил себе ноги, заболел и несколько месяцев с воспалением легких пролежал в госпитале. В конце концов после множества медицинских исследований и комиссий был признан непригодным для дальнейшего прохождения военно-морской службы и комиссован (досрочно демобилизован) по состоянию, пошатнувшегося по вине военного устава, здоровья. Виноватых так и не нашли. Списала на генерала Мороз, который обеспечил победу в Великой отечественной войне.
Но почему-то в документации о вине устава никто ничего не упомянул. Но все равно этот матрос был рад-радешенек ускользнуть хоть таким образом от дальнейшего пребывания в военно-морских частях, так как не был приспособлен для военной службы с детства.
Валька вошел
