от неожиданности и быстро разъединил провода.
– Упокой, Господи, душу раба твоего, Генри Форда! – с чувством произнёс он, вытирая со лба пот.
Варламов вздохнул: было что-то неестественное в лёгкости, с какой завелась машина, простоявшая в ангаре Бог весть сколько лет. Наверное, сказывалось зловещее колдовство Зоны.
Канитель на этом не кончилась. Сирин заливал бензин, масло, охлаждающую жидкость, а Варламов подкачивал шины. Наконец Сирин сел за руль, и «Форд» с рычанием прополз несколько метров.
– Ничего, доедем, – ухмыльнулся Сирин, вылез и стал закреплять под капотом новый аккумулятор вместо выброшенного.
Наконец всё было готово. Сирин постоял, глядя на покинутый самолёт. Глаза немолодого лысоватого мужчины были печальны, словно расставался с любимой женщиной.
– Ладно, поехали, – буркнул он. – Садись за руль, Евгений.
Варламов устроился на сиденье и стал искать ручку переключения передач. Севший рядом Сирин издал смешок:
– Тут ездят на автомате, Евгений. Переводишь селектор в положение «D», и остаются тебе две педали – газ и тормоз. Да баранку не забывай крутить.
Руль слушался необычно легко – пару раз Варламов повернул слишком круто, но потом привык. Стена кукурузы скрыла аэропорт с самолётом. Двигатель работал неровно – то ли бензин был неподходящий, то ли барахлили свечи. Варламов не стал разгоняться, хотя и хотелось скорее миновать кукурузный лес. Солнце прошло зенит, и должно было палить нещадно, но дорога тонула в густой тени.
Варламов поёжился:
– Надо же, сели в Лимбе.
– Ну и ладно, – зевнул тот. – Зато в аэропорту никого, и машина в хорошем состоянии.
Тёмные зоны – главная загадка минувшей войны. Даже учёные из университета Карельской автономии не понимали природы происшедших в них изменений. Ходили слухи, что не только животные, но и некоторые люди выжили там, только это были уже не люди… Так что Варламов обрадовался, когда дорога вырвалась на солнце и влилась в просторное шоссе.
– Мы сели в аэропорту Гринфилд, – сказал Сирин, глянув на поблёкший указатель. – Жалко, нет карты. Ладно, едем куда глаза глядят.
Дорога была непривычно широкой – две полосы в одну сторону и две в другую, пространство между ними заросло буйной травой. Варламов ехал медленно, жалея мотор, и указатель спидометра колебался у отметки «40». Евгений вспомнил, что это не километры, а мили. Он попытался представить время, когда по всем четырём полосам неслись разноцветные автомобили, но не смог. Казалось, шоссе всегда было пустынным, и всегда на него гневно смотрел ослепительный глаз солнца.
Местность потихоньку менялась: поля сделались ухоженными, а потом проехали домик, перед которым на странной карусели сохло бельё.
– Смотри! – оживился Сирин.
– Остановимся? – Варламову стало не по себе.
– Не стоит, – расслабился
