зачем тогда рассказала?
– Не знаю! – рявкнула я. – Чтобы не выглядеть подлой изменщицей. Чтобы сохранить малость самоуважения. Чтобы свои страдания разделить с вами. Выбирай любой ответ. Руслан! Я вчера спала с другим мужчиной. И раньше, в Петербурге. И сегодня к нему пойду. Я люблю его. Я не знаю про будущее, но я не хочу врать. В отличие от тебя, запаянного в кожу крокодила, хоть сапоги шей, сносу не будет, мой покров тонок, и вранье убийственно для моего честолюбия.
– Кто крокодил? Я крокодил? Из меня сапоги?
– Прости, неудачное сравнение.
– Ты пойдешь к нему? Куда?
– В гостиницу. Почему тебя волнуют глупые частности, когда жена заявляет, что любит другого мужчину?
– А меня не любишь?
– Нет!
Рывком вскочила с дивана, подошла к двери Лизиной комнаты, взялась за ручку, чтобы открыть. И застыла.
Мама и папа читали с внучкой «Мойдодыр».
– А нечистым трубочистам… – басил папа.
– Стыд и срам, – подхватывала Лиза, – стыд и срам!
Я не вошла к ним, развернулась и ушла из дома. Стыд и срам – это про меня.
Месяц после отъезда Лёни я прожила, существуя не на твердой земле, а трепыхаясь в болоте. На работе на меня поглядывали. Коллегам был не ясен мой статус: то ли у этой девушки большие столичные перспективы, то ли она проходной вариант московского светилы, у которого по женской части неизвестно какая репутация.
Есть старый славный фильм «Салют, Мария!» с изумительной Адой Роговцевой в главной роли.
Мария влюбляется в испанского моряка, ее мама в ужасе произносит:
– У него ведь в каждом порту по девке!
Леонид Борисович производил впечатление человека, у которого в каждом институте микробиологии, российском и зарубежном, – по пассии.
Приятельницы, с которыми я прежде сплетничала, дулись на меня: не рассказывает о романе с Леонидом Борисовичем Ганиным. Пересказывать малопочетные подробности не хотелось, а будущее было в тумане.
Руслан находил утешение в старой семье. Учительница и мальчик Петя приняли и обогрели его. Строя из себя законного мужа, Руслан приходил ночевать домой, а все дни проводил у них. Утешен, не зудит и не упрекает – большего мне не требуется. Мама и папа вели политику невмешательства и неразговаривания – вздорную дочь вырастили, уж ничего не поделаешь, но есть внучка Лиза – главное страдающее лицо, ей максимум внимания.
Бессонные ночи меня вымотали, похудела на семь килограммов, под глазами легли фиолетовые тени. Измождение физическое и психическое. Так и в ящик сыграть недолго. Полнейшая неопределенность. Лёню проводила в аэропорту, он мне ручкой помахал и сгинул, не звонил.
Лёня не любит телефон. Пользуется им, естественно. Выдает звонок в случае необходимости, разговаривает телеграфно. Телефонное красноречие не его жанр, по телефону у него не получается морок навести.
Меня швыряло: из костра желаний в ледяную прорубь реальности. То строила планы нашей совместной
