– приятная женщина лет тридцати пяти, с фарфоровой кожей, шоколадными, блестящими глазами и вальяжной купеческой леностью. Запрос ее состоит в том, что ей трудно найти себя в жизни, внутри нее живет ощущение бессмысленности всего и страх перед рождением ребенка. Страх забеременеть, носить, родить, растить, воспитывать. Вообще, для Марины дети тождественны страху.
На расстановки она приходит второй раз. Первая расстановка была на ее родительскую семью. Отец клиентки ушел, когда ей был всего один годик. И мы воссоздали ту детскую травмирующую ситуацию и исцелили, по возможности, все, что поднялось в процессе работы на поверхность.
Папа сказал дочке, что всегда любил ее и любит. Что ушел он от ее мамы, а не от Маринки, и готов поддерживать ее как отец. Отец тепло благословил ее и мужа иметь детей.
Прошло полгода. Марина поделилась, что начала чувствовать себя более уверенной, целостной, у нее появились мысли заняться маникюрным дизайном. Но страх перед рождением ребенка остался. Абортов у ее отца с матерью не было. В семье ничего экстраординарного не случалось, куда идти, я не знала. Ситуация казалась тупиковой.
– Может, имеют значение аборты мамы от других мужчин? – неожиданно спросила Марина.
– Рассказывай, если знаешь, – попросила я.
– Мама делала аборт от очень любимого мужчины, когда мне было лет пять. Я это разведала после первой расстановки.
Я почувствовала легкий удар в солнечное сплетение – одну из подсказок моего тела о том, что мы на верном пути, хотя ребенок был абортирован уже после рождения Марины. Других вариантов у меня не было… Мы начали сессию.
Вначале я попросила поставить только заместителя абортированного ребенка, чтобы исследовать, есть ли в нем отголоски тех симптомов, о которых говорит клиентка.
Через некоторое время ребенок начал метаться по комнате. При этом он делал резкие глубокие выпады в противоположные углы и затравленно оглядывался. Его морозило.
– Что с тобой происходит, ты можешь это выдержать? – спросила я у парня, заместителя ребенка.
– Меня преследуют. Мне страшно. Я хочу спрятаться. Я хочу жить, – сказал он, и его унесло в сторону от меня новой волной энергии.
Я поставила сама Маринину маму и ее любимого мужчину, родителей ребенка. Марина этого сделать не могла, она тряслась так же, как ребенок. Заместитель ребенка кинулся к матери и спрятался у нее за спиной. Женщина, не оглядываясь, сзади обхватила его руками, прижала к себе и начала оседать, закатывая глаза. Я позволила следовать движениям тела, и они долго лежали, обнявшись, на полу. Мужчина сначала долго не хотел смотреть в их сторону, потом он стал на колени у их изголовья. Он гладил голову женщины и говорил:
– Это я вас убил, я виноват.
Потом посмотрел на ребенка, дотронулся до его плеча и сказал:
– Я так сожалею. Это моя ответственность и моя вина.
Близилась развязка и завершение. Но заместитель ребенка
