метель, помните, доктор Бриджес?
Ева понимала, что доктор Бриджес уже давно устал от того, что Руби считала его почти членом семейства Сорокинс. Она села и прижала к груди подушку.
Доктор Бриджес навис над Евой. В твидовом кепи и стеганой куртке он больше походил на фермера, чем на терапевта. Гулким голосом он произнес:
– Доброе утро. Ваша матушка говорит, вы уже неделю не встаете с постели, это так?
– Так, – кивнула Ева.
Руби присела на краешек кровати и взяла дочь за руку.
– Она всегда была здоровенькой девочкой, доктор. Я ведь кормила ее грудью до двух с половиной лет. Совсем испортила свои бедные сисечки. Теперь они точь-в-точь как воздушные шары, которые сдулись в тряпочки. Доктор Бриджес окинул Руби профессиональным взглядом. «Гиперактивная щитовидка, – подумал он, – и красное лицо. Наверное, выпивает. И эти черные волосы в ее-то возрасте! Кого она надеется обмануть?»
– Мне бы хотелось вас осмотреть, – сказал он Еве, а затем обратился к Руби: – Позвольте нам потолковать наедине, пожалуйста.
Руби обиженно встала – она-то собиралась подробно изложить доктору весь анамнез дочери – и неохотно вышла в коридор.
– Когда закончите, вас будет ждать чашечка чая, доктор.
Бриджес вновь переключился на Еву:
– Ваша мать утверждает, что с вами все в порядке… – Он замялся и добавил: – Физически. – Затем продолжил: – Перед визитом я посмотрел вашу карту и обнаружил, что вы уже пятнадцать лет не обращались за консультацией. Можете объяснить, почему вы неделю не встаете с постели?
– Нет, не могу, – вздохнула Ева. – Я чувствую себя уставшей, но все, кого я знаю, такие же «выжатые лимоны».
– И как давно вы чувствуете усталость? – спросил доктор.
– Семнадцать лет. С тех пор, как родились близнецы.
– Ах да, – сказал он, – двойняшки. Одаренные дети, верно?
– Вы бы видели мою гостиную, – донесся с лестницы голос Руби, – она вся заставлена чудесными математическими призами, которые они выиграли.
Доктор не удивился такой новости: он всегда считал, что близнецы Бобер страдают расстройствами аутического спектра. Но Бриджес строго придерживался презумпции неболезни. Если пациенты не жаловались, он оставлял их в покое, причисляя к здоровым.
Руби, делая вид, что протирает от пыли перила, заглянула в приоткрытую дверь и зачастила:
– А еще у меня ужасное давление. Когда в последний раз его мерила, врач в больнице – чернокожий такой – сказал, что никогда ничего подобного не видел, мол, мое давление ниже, чем задница у многоножки. Он даже сфотографировал показатели на свой телефон. – Руби пошире распахнула дверь и продолжила: – Простите, но мне необходимо сесть. – Она качнулась в сторону кровати. – Чудо, что я еще на этом свете. Я ведь уже умирала два или три раза.
Ева раздраженно перебила:
– Так сколько же раз ты умирала? Два или три? Нельзя так наплевательски относиться к собственной
