зал, то бишь в зал для игр, и называют при этом то Петюлей, то Пекой, то Чаинькой…
Ах, вот оно что! Вас просят поиграть на фортепиано. И вы, я это очень, очень хорошо слышу, играете. И как здорово у вас выходит! Особенно эта вот русская: «По улице мостовой…»
– Это Императорское училище правоведения, – шепчет сражённый наповал Петя, Петюля, а теперь уже Пётр Ильич Чайковский. – Я проучился в нём семь лет. Были эти годы и радостными, и тяжкими одновременно. Радостными оттого, что я мог хоть немного заниматься своей любимой музыкой. А тяжёлыми – оттого, что очень трудно переносил разлуку со своими близкими. Видеться с ними мне позволяли крайне редко…
– Ага, значит я на верном пути! Значит, книга не врёт, – снова улыбнулся князь Одоевский. – Ну-с, тогда продолжим!
В комнате вдруг посветлело.
– Ясно вижу: идёте вы по Петербургу. На вас чиновничья шинель и фуражка с кокардой. Входите в какое-то роскошное здание. Швейцар с огромными усами-стрелками приветствует вас и называет «господин титулярный советник». Вы проходите в комнату, садитесь за длинный-предлинный стол. Вам приносят какие-то бумаги. Но вы не хотите ими заниматься! Вы думаете о младших братьях Модесте и Анатолии, которые пока ещё учатся, но учатся неважнецки. Думаете также о разных служебных неприятностях вашего отца.
И ещё о том, что в Петербурге открылась Консерватория, где обучают музыке и в которую вам так хочется поступить…
– Как же вы всё это узнаёте? – снова недоумевает Пётр Ильич. – Вы просто кудесник! Я, и правда, служил неохотно. Толь ко и думал о том, как бы поступить в Консерваторию, чтобы научиться по-настоящему сочинять музыку. И хотя многие мои родственники были против, я в Петербургскую консерваторию поступил. И закончил её. А затем переехал сюда, в Москву. И теперь сам преподаю музыку, но уже в консерватории Московской… Ну а остальное, князь, вы можете узнать и без своей чудесной книги.
– Вы, я вижу, Пётр Ильич, слегка сомневаетесь в возможностях старинных книг!
– Помилуйте, Владимир Фёдорович! Ежели я в чём и сомневаюсь, так это в себе самом. Не далее как вчера мне в голову пришла мысль: оставаться бы мне и дальше чиновником! Ведь музыка моя пока не имеет успеха.
– А вот это вы зря! – крякнул старик Одоевский. – Вот вы меня назвали кудесником. Я и вправду кудесник. Хотя и не такой могучий, как ваша фея Сладкой Печали, – добавил он полушёпотом, а потом продолжил, громче: – И чтобы доказать это, я сейчас покажу, что было бы, если бы оставались вы чиновником. Возьмите же, прошу вас, тот ящичек, что стоит на фортепиано. Да приложитесь-ка глазами к его отверстиям!
Пётр Ильич взял в руки тяжёлый холодный металлический ящичек. И без особой, надо сказать, охоты припал глазами к двум круглым, с грецкий орех, отверстиям…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив
