в 1887 г. не был возобновлён «Союз трех императоров», чему Александр III нимало не был огорчен[318].
Дополнительной «гирей», по определению Н.А. Троицкого, на русско-германских отношениях стала крайняя нелюбовь Александра III к новому императору Вильгельму II[319]. Царь в буквальном смысле слова не мог переносить «юркого, словоохотливого, лживого в самой основе своей натуры» Вильгельма[320].
Александр III все более склонялся к коренному изменению характера отношений с Французской республикой[321]. 11 (23) июля 1891 г. в Кронштадт с дружественным визитом прибыла французская эскадра Северного флота. Русская публика с восторгом встречала французских моряков, а командующий эскадрой адмирал А. Жерве и старшие офицеры были приняты Императором Александром III в Большом Петергофском дворце[322].
5 (17) августа 1892 г. начальники Генеральных штабов Франции и России, генералы Н.Н. Обручев и Р. Буадефр, подписали проект военной конвенции, которая должна было вступить в силу в случае нападения Тройственного союза на Россию или Францию либо одновременно на обеих. В этом случае Париж и Петербург обязывались поддержать друг друга всей совокупностью своих вооружённых сил[323]. 15 (27) декабря 1893 г. Александр III одобрил проект, и в январе 1894 г. правительства Российской империи и Французской республики обменялись ратификационными грамотами[324].
Таким образом, международное положение к моменту кончины Императора Александра III, при всей кажущейся стабильности, было очень сложным. А.В. Игнатьев справедливо полагал, что «при Александре III проявилась тенденция к изоляции России, проистекавшая как из антирусской политики западных держав, так и великодержавного курса Петербурга»[325]. Политика Императора Александра III, искренно ненавидящего войну, невольно способствовала тому, что возможность ее к 1894 г. резко возросла. Причем эта война грозила вылиться в выступление большей части Европы против России. Александр III это понимал: «Если бы война когда-нибудь возгорелась, что я считаю великим бедствием, то это будет война продолжительная, беспощадная; было бы безумно отважиться на неё, не приготовившись как нужно»[326].
В короткое царствование Императора Александра III полностью не было решено ни одной из поставленных задач: ни внутренних, ни внешних. Либеральный публицист Д.В. Философов был вынужден признать: «Заключить из всего произошедшего, что Николай II должен нести ответственность за настоящий хаос, значило бы вынести ему несправедливый приговор. Он не виноват в смертельном кризисе своей Империи. Эта Империя была больна уже тогда, когда он ее унаследовал»[327].
Глава 3. Был ли Император Николай II не подготовлен к царствованию?
Кончина отца явилась для Николая II тяжёлым ударом. Вечером 20 октября в дневниковой записи со всей силой отразилась боль его души: «Боже мой, Боже мой, что за день! Господь отозвал к Себе нашего обожаемого, дорогого, горячо
Documents Diplomatique Français (далее DDF) (1871–1914). 1 série (1871–1900). Paris, 1934. T. VI. № 407. Р. 417.
