по страшному стал, а там и Вера подвернулась, мамка твоя. Ну и завертелось-закрутилось. Дети… Честно, не знаю, мои ли сыновья на самом деле?.. Верка-сучка, гулящая ведь, – при этих словах Оксана вопросительно посмотрела на папу, словно не понимая, а он только отмахнулся. – Аа, да что я тут говорю, тебе разве объяснить?! В общем, горько мне, ой как горько! И ты, дочь моя единственная, такие пакости делаешь!.. Как тут тебя не бить, скажи на милость?
Прозвучало последнее замечание не то как угроза, не то как шутка. Впрочем, давно уже Сергей что шутил, что угрожал – все едино. Душещипательные откровения его иссякли, это Оксана поняла по взгляду, который снова превратился в пустошь, словно выжженную парами алкоголя как в природе иссыхает земля от зноя. Вера Павловна позвала мужа, бурча, мол, приделал бы хоть ножку к табурету, а то дело ли – стул на трех ножках стоит, качается, того и гляди рухнешь!
– Ты и так стукнутая хорошо уже, – зычно захохотав, заметил отец.
– Конечно, стукнутая! Кулаком твоим пудовым! – отозвалась жена, суетившаяся у стола.
Оксана смотрела, как она принарядилась – отерла грязные пятна со старой дырявой юбки, цвет которой было трудно определить, но что-то между коричневым и бордовым, причесала волосы, сальные от грязи, подвязала их в хвост какой-то веревочкой. Все это было знакомо – к родителям придут гости. Тоже алкаши. Но уж пусть лучше придут. При них хоть папа не станет руки распускать. Удивляло девочку одно – как так случается, что чужие люди добрее относятся, чем свои родные. Странно это. Может и не родня они ей вовсе?.. Вот бы скрыться от них, убежать куда глаза глядят. Только шестилетней малышке духу не хватало, потому что не знала куда идти. Старшие братья – Мишка и Костя – хоть и жили в другом доме у бабушки, но тоже не очень хорошо жили. Занимались какими-то непонятными делами, а перед Оксаной все хвастали только, мол, вот какие мы самостоятельные, какие деловые. Туда идти – тоже не вариант, опять причитать бабуля станет, как же тяжко ей живется, какие же внуки непутевые ей достались, и так по накатанной. Только намерения Оксаны резко изменились, когда к маме с папой пришли «друзья» по увлечениям, которым была бутылка водки или другого пойла. Всех этих людей девочка знала в лицо, а вернее даже в морду, потому что они так упивались, что отличить их можно было, пожалуй, только по храпу. Он-то, что ни говори, был не похож один на другой, так что когда храпел, скажем, дядя Петя, это было похоже на рев ракетного двигателя, а если храпеть принималась тетя Маша, здесь уже казалось, что сломанная газонокосилка тарахтит. Конечно, глупости все это, но такими вот фантазиями развлекалась Оксана, потому что играть особо было не с кем, если не считать пары-тройки пришедших на день рождения друзей. А может к кому из них податься? Может, кто пустит? У Иринки мама вроде ничего такая, добрая, блинчики вкусные печет с вареньем ежевичным. Или к Петьке? Он хоть мальчик и задиристый, но не обидит по-настоящему, в обиду не даст. Эти ребята были, пожалуй, единственным Оксаниным богатством, и уже в свои шесть она знала, что если есть у тебя друзья,
