в почве (чужой почве) злак.
Проникнись молчаньем травы,
к пространной её немоте,
к несложности. Травы правы!
Прислушайся вмиг к темноте.
Ни звук и ни слог не внося
в заполненность эту ничем,
покорность твори, не прося,
не плача над горем совсем.
Откройся под чистый поток,
отринув кишащий мазут,
который несёт городок
из мяса, машинностей тут.
Забудь всё былое с родным,
и, слившись со всем, распадись,
и снова стань щедрым, одним,
лучами, добром расплодись.
Вникай, пропитавшись теплом,
прохладой, даваемой здесь,
цветочьем, невидимым льном.
Впусти гармоничную смесь
в прощелины, поры и ум,
и Бога в безвидьи увидь.
И только приняв меры сумм,
научишься правильно жить…
Детские дома
Вольеры, рассадники боли,
загоны несчастных и злых,
задверочный ад среди соли
раненьям, не видящим сны,
теплицы забытых детишек,
где каждый – обрезанный куст,
где ласки не будет, излишков,
где груда искусственных чувств,
где будут обноски одеждой,
где племя рычащих, немых,
где слёзно промокла надежда,
где чада для бойнь огневых,
где главный садовник тиранит,
где будет избит соловей,
где мэтры намеренно ранят,
где хищные тени друзей
средь плесени, стай паразитов.
Бой до совершенности лет.
И днями нет смысла грозить им,
ведь ночью не видит Бог бед.
Сникают поэты и леди
до пыли, нижайшей травы.
Бутоны великих наследий
репейником станут, увы…
Подростки
Как тощие птенцы,
буяны, что трезвы,
как глупые смельцы,
как блохи, что резвы,
как блики ярких чувств,
разрозненно легки,
отсутствуют боль, грусть,
как глина, снег мягки,
их звук – цыплячий шум,
пластичны голос, шаг,
и ум без тяжких дум,
проросты в сорняках,
как бабочек жуки,
как главы без седин,
как жизни без беды,
мальки
