знакомый. Вне времени я
чисто качаюсь среди лабиринтов,
будто в невидимом племени. Яд
или лекарство из пен гиацинтов
телом владеет и памятью, всем!
Резко спадает солёная плёнка,
взорю я красок неведомых семь,
и растекаюсь, суммируясь тонко.
И созерцая блаженную жизнь,
и на оттенки мелодии глядя,
то превращаюсь в пиранью, то в слизь,
птичье перо, то в комочек помады,
в разное то, чего раньше не знал…
Вдруг ощущаю наличье похожих,
юных и старых пилотов в навал,
тенесплетенье, и снова расхожих…
Это всё души умерших, живых
или готовых чрез сутки родиться?
Сотни картин и сюжетов за миг,
и бессобытие щедро ветвится…
Тут исповедаться надо, молчать?
Молятся тут или просто витают?
В этом покое прозрачном, лучах
стоит забыться, забыть, чего знаю,
или всё вспомнить из прежних веков,
что вмиг замылили, замысел судьбам,
и наносное отринуть от слов,
мыслей и тела, что бренно и грубо?
Вхожий тут в ямы и ушко иглы,
мирно, ни тени, ни звука, курсива,
нет и молчания, тьмы и золы,
нет и цветенья, а всё же красиво!
Сладкие, пресные выдох и вдох.
Тут невозможно-возможно распасться.
Будто паденье в пушистейший мох.
Как невесомистый вакуум счастья!
Будто отплытье на ста кораблях
сотни частей близнецов издушевных.
Да и куда тут на миг не приляг,
мягко-духмяное стелище древних
трав и цветений, но с виду их нет, -
будто мираж для мечты неизвестный.
Кожа – мембрана, весь я – инструмент,
чьих-то касаний. Я – музыка в песне.
Тёплые среды, бесстрастье страстей
и возвышённо-безместное действо,
чудо-сосуд, бесконечье вестей…
Соки цветка – пречудесное средство.
Ленно втекаю в ничто существом,
вижу, как плавятся волны и тают,
как тишина, будто суть-вещество,
всё бестелесье моё обретает…
Круговорот жизней
Горы, метели, расплавы позёмки,
лава листочная, каменный ком,
льдины – застывшие серые лодки,
пламя, ползущее белым снежком,
жжёт их невидимо глазу людскому,
их щекоча языками
