но решительно отвергла возможность вкусить материальный эквивалент благой вести. Порой этого достаточно, чтобы быть счастливым. Ведь говорят же, что исполнение – враг желания.
В комнату с подносом в руках вошла Елизавета Владимировна. Я молча показал ей газету с таблицей розыгрыша. На несколько секунд вдова задумалась.
Я молчал, понимая, что любой вопрос сейчас будет неимоверно бестактным. Когда вдова несколько успокоилась и снова взяла в руку кофейную чашечку, я спросил:
– Елизавета Владимировна, а в какой пиджак он положил билет? – я встал со стула и в волнении принялся ходить по комнате. – И где сейчас находится этот пиджак?
Лицо вдовы стало ещё более скорбным.
– Это был новый тёмно-синий костюм из чистой шерсти. Мы купили его всего три года назад, – я понял, что фундаментальность их брака была обозначена ещё и национальной общностью. – Иосифу очень нравился этот костюм, и надевал он его в особо торжественных случаях. В тот день, – Елизавета Владимировна снова вздохнула, – в нашем театре давал концерт Дмитрий Хворостовский. Надеюсь, вы понимаете, что профессиональных забот у администратора было предостаточно, а тут ещё такой – хоть и положительный – стресс с лотерейным билетом. Вот сердце и не выдержало эмоциональных нагрузок, – вдова умолкла и опустила глаза. – А похоронили мы его, Виталий, в этом же тёмно-синем костюме. Карманы брюк и боковые карманы пиджака я проверила, а вот внутренние… В тот момент, когда я собиралась это сделать, меня кто-то отвлек, и я отдала костюм санитарам. На моих глазах они одели мужа, положили его в гроб и…
– Выходит, что билет остался во внутреннем кармане? – я не выдержал и перебил Елизавету Владимировну, не дав ей договорить. – Вы зарыли пиджак, как клад.
– Выходит, что так, – тихо ответила она.
Некоторое время мы молчали. Я лихорадочно обдумывал все дальнейшие варианты создавшейся ситуации. Надо сказать, что их было немного.
– Эксгумацию нам никто не позволит делать, – сказала вдова. – Для этого необходимо разрешение прокуратуры. Но сами понимаете, что у них нет для этого никаких оснований.
«Отчаянная женщина. Впрочем, для определения её характера можно подобрать и более смелое слово», – подумал я и предложил эту весьма далёкую от этических вершин операцию произвести нелегально.
– То есть вы хотите сказать, что мы с вами возьмём мотыги и в полночь отправимся на кладбище, чтобы… – возмущение и сарказм Елизаветы Владимировны были достаточно заметны на её лице.
– Нет, зачем же? – я осторожно подбирал слова. – Можно кого-нибудь попросить об этом одолжении. Иначе говоря – нанять, – спросив у хозяйки разрешения, я закурил сигарету. Когда я вдыхаю табачный дым, мне как-то легче думается. Ещё пару часов назад мысль о тайной эксгумации едва ли могла прийти мне в голову. – Думаю, что лучше всего эту деликатную работу поручить
