align="center">Как дядька Михей революцию отменил
Как-то в 1977 году, как раз в канун Великой Октябрьской социалистической революции, или же в 1978 году, после круглой годовщины, в Красноярске давал концерт популярный в те годы вокально-инструментальный ансамбль (ВИА) «Голубые гитары». Концерт проходил в недавно построенном новом зале филармонии. Народа в зал набилось битком! Балкон, по-старорежимному – галёрка, – гудел, как подвешенный к люстре улей гигантских пчёл. В общем весёлом шуме людских голосов шуршали программки концерта и хрустели разворачиваемые обёртки советского мороженого, что продавалось в вафельных стаканчиках. По случаю выхода в филармонию красноярцы, и особенно красноярки, оделись по-праздничному, достав из своих шифоньеров то, что хранилось от праздника к празднику. В театральной, то бишь филармонической, ложе деловито рассаживалось всё красноярское градоначальство.
На боковом балкончике, прилепленном к стене, сидели представители филармонии: директор, худрук с жёнами и несколько приближённых лиц. Люди сплошь образованные, культурные… но и привычные к тесноте. К тому же, безбилетники. Все лучшие места были отданы по пригласительным билетам высшему руководству, самим же руководящим деятелям высокого филармонического искусства не до особых удобств. Спасибо и на том, что в стороне от галёрки дополнительное место есть для осветителей – там и расположились, как в ложе.
Прозвенел третий звонок, в зале шум значительно стих. Вот-вот должен был открыться занавес. Как вдруг, чуть скрипнув, в боковую «ложу» балкона открылась дверь – и в дверном проёме нарисовался подбоченившийся, никому не известный невысокого роста гражданин в замусоленной кепке, чем-то напоминающий вождя пролетарской революции. Юркнув ловкой мышкой между сидящими рядом директором филармонии и худруком, псевдо-Ленин вскрикнул тонким фальцетом, коверкая букву «р», вернее, заменяя её на «г»: «Так, товагищи, я доселе молчал, но тепегеча скажу!..» – и тотчас быстро подвинулся к обтянутому красным бархатом парапету, приподнялся на цыпочках, вытянулся всем своим тщедушным торсом вперёд и, по-ленински выкинув руку в сторону притихшего в ожидании открытия занавеса зала, закричал с хрипотцой в голосе:
«Товагищи, геволюция отменяется!.. Пгоститутка Кегенский угнал бгоневик!»
Доселе ожидающий начала концерта зал стал на мгновение ещё тише, но через секунду взорвался неудержимом хохотом. Публика, топая ногами, неистовствовала, многие повскакивали с мест в желании разглядеть того, кто кричал. Из глубины зала раздались разного характера, осуждающие и, наоборот, подбадривающие возгласы. «Прекратите безобразничать!» – кричали возмущённые, наверное, близкие к городской власти товарищи. «Давай, Ленин, шпарь, что ещё?!» – весело подбадривала противоположная несознательная сторона. Но новоявленный Ленин не успел больше произнести ни слова.
Не прошло и двух минут, как к мужичку в кепке, предварительно
