style="font-size:15px;"> В приятной трехкомнатной «распашонке» их ждало тоже много интересного: живая мама и отчим – профессор Краснопольский, растивший чудного мальчика с четырех лет. Не было только мадам Ландрин. Получив информацию, родители разбежались: Володины – пить валерьянку к себе на кухню, а Наташины – пить ту же валерьянку, но к себе.
Вечером заглянул на огонек потенциальный зять.
– Володя, я хочу с вами поговорить, – предложила мама и жестом позвала его в маленькую комнату, откуда временно были эвакуированы бабушка с дедом и Ирка.
Задушевная беседа длилась около часа, потом папа не выдержал и влетел на переговорную территорию, как голубь мира – разве что только без оливковой веточки в зубах. У папы испокон веку было такое амплуа – мама была гораздо жестче и решительней. Глава семейства помахал там крылышками, заодно разогнав пелену сигаретного дыма, и спас юного ремесленника от четвертования (или колесования) – более легкой смерти никто не ожидал. Ханин, выйдя за порог комнаты, встряхнулся.
– Если не ошибаюсь, я должен вам десять рублей, – сказал он с вызовом.
– Должен-должен, – подтвердила мама.
– Через тридцать минут вся сумма будет возмещена!
Он щелкнул каблуками и с гордо поднятой головой удалился – видимо, к мадам Ландрин. Больше его никто не видел.
Роман наконец оторвался от книг и женился на Наташе. Кстати, негодяем оказался первостатейным: уж лучше бы дальше читал.
Дети драматурга Отто
Яша Отто свалился в Ленинград давно, когда еще никто не подозревал, что он станет Санкт-Петербургом. Чем он тут будет заниматься, мальчику было без разницы, просто надоела Пермь с холодами и вечным пластмассовым запахом, тянувшимся от завода, где производили молочные бутылки.
Погода на новом месте проживания тоже не радовала: постоянные дожди и сырость, лето и зима мало чем отличаются друг от друга, – впрочем, так же, как и от осени и весны. Но зато красота вокруг – зашибись, как по музею ходишь… А сочетание воды и камня создает особый колорит таинственности и благородства.
В общем, влюбился Яша в Ленинград, просто благоговел перед ним, и решил остаться навсегда. Но для этого что-то делать надо и жить тоже где-то просто необходимо.
На что жить, он не задумывался: по скромным подсчетам, будет укладываться в те деньги, что родители вышлют. Папа с мамой высылали, но не разбежишься, все гораздо дороже, чем в Перми, а уж если комнату снимать, то и от голода помереть недолго.
Пошел Отто учиться в ПТУ № 17, там за неполных четыре года обещали сделать из него электрика. Работать в ЖЭКе и вкручивать лампочки по подъездам, конечно, не было Яшиной запредельной мечтой, но зато от «путяги» давали общежитие и стипендию. С соучениками он старался не общаться – по прописке такая же лимита, как он сам, а по менталитету сплошь и рядом гопники. А у Яши мысли возвышенные и планы далеко идущие. Пить портвейн он и дома мог, а тут такие возможности… Записался в библиотеку: хотел сразу в Публичную, возле
