с усилием, будто валуны ворочала, оторвала взгляд от Таньки и сдавленно прошептала:
– К-какой такой…
– Серенький, с ушками. – Танька выразительно помахала ладошками возле собственных ушей. – Но не зайчик, нет! Ну кто-то же должен был прийти к лесной осине, встать лицом на запад и позвать «умершего-убитого, заблудшего-некрещеного и Безымень-След, Тень человечью…» – Танька кивнула на Безыменя. Лицо существа оставалось гладким, как яйцо. Он был неподвижен, словно труп, без чужого лица отключенный от света, и звука, и вкуса, и всего! – Сами по себе они не появляются, их наслать надо. Кто-то должен был проломить защиту над домом – Кумушнице с Безыменем такое не по силам. Я почему-то подозреваю, что это наш старый серокожий знакомый – правда, раньше он не был настолько силен, чтоб ведьмовскую защиту снести. Ладно, разберемся. – Вопрос по существу – где эта сволочь?
– А и не скажу, – поджимая сухонькие губки, объявила Кумушница. – Жить хочу.
Танька пару мгновений еще рассматривала ее, потом разочарованно отвернулась:
– Великая вещь – репутация, – вздохнула она. – Его – неизвестно, где-то там – ты боишься больше, чем меня здесь. Что остается делать? Только зарабатывать репутацию. Прям на тебе.
Голубенькие глазенки Кумушницы стали бесцветными от охватившей ее неуверенности… и первых проблесков страха.
– Лезь в погреб! – скомандовала Танька Марине. – Мне нужна банка огурцов – пытать буду!
– Огурцами? – белокурая ведьма так растерялась, что даже огрызаться не стала.
Взгляд Таньки стал настолько уничтожающим, что даже Маринка смутилась.
– Конечно нет! Таких идиотов, чтоб огурцами пытать, просто не существует! Пытают рассолом, – и, насладившись общим молчанием, принялась загибать пальцы. – Иркина бабка туда и соль, и чесночок кладет, и укропчик… Полный набор всего, чего вы боитесь, – сообщила она Кумушнице. – У приятеля твоего рта нету, остаешься ты!
– Я не буду пить! – промычала та и крепко стиснула зубы.
– Ха! – выдала Танька… и из аптечного шкафчика над холодильником вытащила упакованную в целлофан здоровенную клизму.
Как пройдется по дворцу,
Беломраморну крыльцу,
Затанцует краковяк – все он делает не так,
Если спляшет он галоп – получаешь сразу в лоб,
Заиграют польку – будет очень больно.
На мазурку позовет тот, кто в зеркале живет!
Танька недоуменно уставилась на Кумушницу.
– Это чего было? – поинтересовалась она.
– Ты ж такая умная! – скаля мелкие, совсем не человеческие зубки, прошипела старушонка. – Догадайся!
– Ага, я умная, – кивнула Танька и со зловещим хрустом распечатала целлофановую упаковку клизмы.
– Может, все-таки расшифруешь это ее… поэтическое творчество? – угрюмо предложила Марина, глядя на неистово бьющуюся в крапивных путах Кумушницу. –
