убью! – Растрепанная, покрытая золой мамаша из сгоревшего дома рухнула на колени рядом с Иркой. На руках у нее был окровавленный малыш – к укусам ниток добавилась рваная рана на плече. – Помоги! – простонала женщина, протягивая малыша.
Ирка сосредоточенно кивнула. Последние толчки крови вырвались из груди девочки, и разодранная артерия начала сама собой смыкаться. Сильные руки подхватили девчонку и оттащили – тетка Горпына, босиком, в одной лишь нижней сорочке, с каким-то зельем в горшке и ворохом нарезанного полотна в руках уже мелькала среди пострадавших. Ирка коротко кивнула и переключилась на малыша. Потом малыш исчез, а перед Иркой едва не рухнул тот самый мальчишка, что так лихо орудовал топором. Деревенские дети появлялись один за другим, сперва беспорядочно – глубокие рваные раны вперемежку с кровоточащими, но безопасными царапинами, потом кто-то, скорее всего Горпына, навел порядок. Ирка не видела ничего вокруг: только пятачок земли, пропитанный кровью так, что из серого стал бурым, вспоротую зубами крикс кожу, измочаленное мясо, разорванные вены. Она делала что могла и переходила к следующему. Переломы и швы – не по ее части, но не дать ране загноиться, а очередному малышу истечь кровью – это она могла!
Маленькую девочку с глубоким укусом на шейке подхватили чьи-то руки, Ирка замерла в ожидании следующего… Ее крепко взяли за плечи и сказали:
– Есть пора! Ты колы в останний раз ела?
– Не в этом мире, – тихо буркнула Ирка и подняла наконец голову. На крышке колодца тетка Горпына перевязывала очередного пациента, остальных, уже обмотанных полотном так, что даже носа иной раз не видно, на руках растаскивали по хатам. И только тогда Ирка поняла, что раненые… кончились! Нет… закончились, потому что…
– Скажите, а кто-нибудь… кого-нибудь криксы… ну, совсем… – забормотала она.
Дядька Гнат поглядел на нее странно:
– Та як тоби сказаты, щоб не совраты, дивчина… Есть там трое… Якщо б ты им жилы не затворила, насмерть вытекли б, а так… Господь милостив, сдюжат.
Ирка пошатнулась. Дядька Гнат обхватил ее за плечи и повел к уже знакомой хате. Из трубы валил дым, а возле печи, скинув керсетку и прикрыв шитую рубаху фартуком, суетилась Галька. Ее пулемет, тускло поблескивая в свете очага вороненым стволом, аккуратно стоял в углу, рядом с хлебной кадушкой и вальком для глажки.
– Где вы его взяли? – невольно вырвалось у Ирки.
– Пулемет-то? – Гнат оглянулся. – Хорошая машинка, без нее на ярмарку не ездим: по дороге на всяких тварей напороться можно, и тых, що вид Прикованного, и просто… тварей. Его ще мой дед у одних таких… лахмитников, що з вашего мира вывалились, за работу взял.
– За какую работу? – удивилась Ирка. За какую работу могли заплатить лахмитники, то есть бездельные бродяги, да еще пулеметом?
– А могилки им выкопал! – усмехнулся дядька. – Колы воны з цим пулеметом пишлы вызволяты весь трудовой народ, навить котов говорящих та страхопудов лохматых, вид змейско-летючей этой… экс-пло-тации. – почти без ошибок
