был специфический – никто из них просто не был способен на работу с чем-то еще, кроме адюльтеров и разводов. Случись Романову с ними поговорить так, как он умеет, – ребята вообще бесплатно работать будут.
– Хорошо. Тогда отправляюсь к Умецкому.
– Сам поедешь?
– Да, пожалуй. Для большей представительности.
Романов понимающе махнул рукой.
– Ага. Как это говорится: «Базарить людей в уровень посылают!» Так? Ну, тогда вы, в принципе, где-то в уровень получаетесь: он заместитель, и ты тоже… Да не кривись так. Я понимаю, что его вшивая компания нашей структуре в подметки не годится. Но можно и потешить самолюбие вассалов.
Подчиненный – это как лабораторная мышь. Она живет в строго ограниченном пространстве, целиком и полностью принадлежит человеку, который с ней работает, и в конечном итоге эта мышь – расходный материал. Но все-таки, чтобы заставить ее делать то, что нужно исследователю, используются не только удары током. Мышка подкармливается, ее могут и погладить, и по рукам потаскать, как любимую игрушку… А в результате лабораторную мышку приделают к вивисекционному столику и порежут на кусочки без малейшего зазрения совести.
Вот и получается, что выезд Болеславского непосредственно к Умецкому – не что иное, как кусочек сахара для глупой мышки.
Иван попрощался с Романовым за руку, прошел к себе в кабинет и набрал номер телефона Дмитрия Умецкого.
– Здравствуйте. Это Иван Болеславский. Я от Юрия Павловича.
– Я понял. Что вы хотите?
Голос заместителя убитого Горчакова был бесцветным и напряженным.
– Встретиться и обсудить происшедшее.
– Хорошо. Только давайте часа через три. Ко мне поднимается следователь, я сейчас должен его отшить. В общем, я позвоню вам, когда можно будет приехать.
– Договорились, – согласился Болеславский.
Умецкий позвонил, Болеславский немедленно выехал к нему.
Дмитрий Петрович выглядел, мягко говоря, не очень хорошо. Удивительно ли, если учесть, что гибель начальника фирмы автоматически выдвигала его под потенциальный следующий удар. И не только – должность заместителя погибшего немедленно вызывала у правоохранительных органов приступ служебной паранойи. Умецкий уже успел испытать ее на себе в полной мере.
– Они мне тут всю плешь проели, – признался заместитель. – Прямо, конечно, ничего не говорят, но между строк так и читается, что они ждут признания: дескать, вот я – убийца. Забирайте, сажайте! Ощущение – хуже некуда.
– Понимаю. Но ведь они ни в чем не уверены.
– Были бы уверены – мы бы с вами не разговаривали, – мрачно ответил Умецкий. – Я бы сейчас давал показания их отмороженному следователю.
– Кто ведет дело? – на всякий случай спросил Болеславский.
– Следователь Юровский. Он из РУБОПа.
– Я знаю, – кивнул Болеславский. – Ну да, своеобразный мужик. Но насколько нам известна
