парикмахера. Он рано вышел на пенсию, уволившись после 25 лет службы из почтовой компании, и начал работать волонтером в Красном Кресте, сдавал кровь и помогал жертвам катастроф. Он несколько раз стриг прихожан из своей церкви, а потом обратил внимание на то, как ужасно выглядят бездомные. И пришел в городскую миссию, чтобы помочь.
– Я молюсь каждое утро и прошу Господа направить мои глаза, мои руки и придать силы моим ногам. Ведь я же знаю, что не цирюльник. Я прошу Его не подпускать ко мне усталость и утомление, пока я не закончу, – рассказывал он, прибавив, что еще никто не жаловался на его работу. – Знаете, как они говорят? «С этим можно жить».
– Вы в курсе, сколько различий между плохой стрижкой и хорошей стрижкой? – поинтересовался Джон, а потом с торжеством закончил: – Четыре дня!
Дон уселся в кресло, и Джон закрепил черное покрывало вокруг его шеи.
– Он стрижет превосходно, – заметил Дон.
– Он слишком добр ко мне, – возразил Джон.
– Нет, я правду говорю, – настаивал Дон.
Джон ни разу не взял за свою стрижку ни гроша. И никогда не возьмет.
– Господь свидетель, я не стал бы делать этого за деньги, – говорит он. – Мне так не нравится. Зато мне нравится делать это так, как я делаю. Мне просто приятно, когда я заканчиваю очередную стрижку. Большинство этих парней не могут позволить себе поход к парикмахеру. Они только что из тюрьмы. И они могут стать еще хуже, учитывая, сколько им приходится попрошайничать.
– Я когда-то был горьким пьяницей, закладывал за воротник каждый день – действительно каждый день. Однажды Бог забрал у меня пьянство. Я когда-то любил крепкое словцо, а потом Он и это забрал. Он позволил мне увидеть, как это мерзко.
Теперь, расставшись с этой «мерзостью», Джон способен помогать другим людям отыскивать их внутреннюю красоту.
– Стрижка вторична, – говорил Джон. – Это просто сосуд.
Он обмахнул волосы вокруг носа Дона и протянул ему зеркало.
– Э, да я чувствую себя на миллион! – сказал этот бедняк красивому мужчине в зеркале.
– Прекрасно. Вот и прекрасно.
Урок 12
Вступайся за других, особенно если они не могут сами постоять за себя
Было много случаев, когда мне следовало бы подать голос, но я этого не делала.
Однажды во время разговора по телефону мой собеседник начал рассказывать о своем бизнесе. Он походя заметил, какой прижимистый тип один из его покупателей. «Право, можно подумать, что его фамилия – Голдштейн», – бросил он и переключился на другую тему.
Мой внутренний голос завопил: Голдштейн? Он что, намекает, что все евреи – скряги? Опять этот замшелый стереотип? Ты собираешься что-нибудь сказать? Но не желая показаться ханжой, я не сказала ничего.
Когда я была в отпуске, стала свидетелем того, как два брата дразнили друг друга на пляже. Их отец рассердился и отвел
