сам он, при ударе подавшись вперед, напоролся горлом на клинок Зимобора, выброшенный в длинном колющем выпаде. Сверкнула зарница, на миг высветив бледное лицо с дико выпученными глазами; из раскрытого в немом крике рта ударила струя темной крови, ослепив наследника смолянского стола.
И стало тихо. Луна спряталась в облака, как будто вдруг устыдившись своего участия в таком неприглядном деле, и только высокие стебли травы слегка покачивались на ночном ветерке. Во тьме виднелись лишь огоньки на верхушках курганов и самый большой из них – на кургане Тверда. Там сидели люди, но отсюда их нельзя было разглядеть, и Зимобору казалось, что он остался один на один с ночной темнотой, с черными крыльями Марены, с миром мертвых, который так внезапно протянул к нему лапы и хотел утащить. Но вместо одного Марене досталось трое. Кто же это?
Зимобор еще раз прислушался. Кроме него, поблизости не дышало ни одно живое существо. До предела обостренные чувства улавливали покачивание травы под ветром, легчайший шорох стеблей, но ничье живое сердце рядом не билось.
Держа меч наготове, Зимобор подошел к ближайшему из упавших, но не сразу нашарил тело в темной траве. Тот был мертв: рука Зимобора наткнулась на еще горячую кровь, и он брезгливо вытер пальцы о траву. Мертвец лежал лицом вниз. Зимобор перевернул его, но лица в темноте все равно не мог разглядеть. На шее убитого была железная витая гривна с подвесками – Зимобор еще раньше услышал, как зазвенел его клинок, задев за нее. Зимобор ощупал одну из подвесок – она имела три конца и напоминала… торсхаммер, «молот Тора», любимый оберег варягов.
Тыльной стороной ладони, чтобы не испачкать лицо чужой кровью, Зимобор вытер лоб. Боевые приемы и обереги указывали на варягов, но что могло означать это внезапное, беспричинное нападение? Пора было закричать, позвать людей, но Зимобор сидел на земле над мертвым телом как околдованный. Чары этого странного и страшного сна не отпускали, после напряжения битвы тело было как чужое. Зимобор мог бы гордиться, что довольно быстро в одиночку одолел троих противников, готовых к этой битве лучше, чем предполагаемая жертва, но радоваться не мог. Чем лучше он осознавал, что это не сон, тем больше возрастали тревога и тоска. Едва ли все это случайно. Его могли пытаться ограбить, не узнав княжича в темноте, – мало ли какой народ шатается ночью возле города, стоящего на важнейшем перекрестке торговых путей, а что кругом голод и бедность, объяснять не надо. Зимобор был бы рад такому объяснению, но не верил в него. Напали не оголодавшие оратаи с дубинами.
Из-за облаков снова показалась луна, точно пытаясь внести немного света в его мысли. Зимобор посмотрел на лицо мертвеца, но оно было ему незнакомо. При свете он легко нашел второго, глянул на него и вздрогнул. Здесь было трудно ошибиться – шрам через всю щеку, уходивший под бороду, он хорошо помнил. Этого человека в Смолянске звали Резаный, и он принадлежал к тем холопам Избраны, которых Хедин выучил сражаться.
Зимобор снова сел на землю. Резаный,
