заманил, чтобы я тебе о любви к ближнему шёпотом вещал. Ну и кто ты после этого, как не гавнюк, господин с наганом?
Далее испытывать терпение библиотечных читателей было неблагоразумно. И «читатели» спешно удалились из профессорского зала в весьма расхристанном состоянии духа.
3 И звери тёмных лесов
Вьюга нонче разыгралась не на шутку. Она поселилась в трубе и завывала из неё на разные лады болотными голосами. Сколько ни вглядывайся в крошечное оконце, но в кромешной тьме ничего нельзя было разглядеть, даже дворовых построек. Захар Алексеевич Чартков, пятидесятник, учитель местного казачьего училища, долго не гасил свечу. Ждал кого-то. Машинально теребил усы. Поглядывал в угол на металлическую икону с ликом Спасителя. Неизвестный умелец выбил на небольшом куске металла конкуры ангелов и Христа, прорисовал их образы с обеих сторон чем-то чёрным и позолотил. «Дивная штуковина», – отметил казак и трижды перекрестился, глядя на икону.
Хлопнула дверь в сенях, и в горницу в клубах снежного пара ввалился человек в огромном чёрном овчинном тулупе, воротник которого был весь облеплен мелкими сосульками.
– Здраве будете! Гостей ждёшь, а, Лексеич? – с порога поинтересовался урядник Семён Олесов и для порядка зыркнул по углам комнаты. Никого. Он облегчённо выдохнул в потолок струёй морозного воздуха.
– Здорово, коли не шутишь, – сухо приветствовал спесивого гостя хозяин.
Следом за урядником в дом вошёл интеллигентного вида мужчина в таком же, как у Олесова, тулупе. В отличие от первого гостя, который сразу заполонил собой горницу шумом и топотом, тот ступал по половицам легко, почти бесшумно. Старик предположил, что, если бы он даже скинул свои торбаса, подбитые толстым войлоком, всё равно шаги этого человека оставались бы по-звериному тихи и неслышны.
– Кондаков. Степан Лаврентьевич Кондаков, – отрекомендовался вошедший.
– Чиновник по особым поручениям областного правления! – вставил Олесов и для пущей важности по солдафонской привычке попробовал щёлкнуть каблуками. Но торбаса из оленьих шкур на ногах урядника не ответили служаке привычным для сапог звуком.
– Полноте, полноте, Семён Алексеевич, – урезонил того Кондаков.
– Поджидаю высокое начальство. Запозднились вы, – без робости в голосе приветствовал его казак и сделал попытку на манер Олесова извлечь хоть какой-нибудь звук, стукнув друг о друга пятками своих разношенных валенок.
Дружно рассмеялись.
– Давай не томи, Лексеич, доставай заначку, разливай. А то притомилися мы за призраками по тундре гоняться. – Урядник по-хомячьи растёр пухлые щёки, словно приготовился складывать в них хозяйское угощение.
В избе становилось жарко то ли от раскочегаренной печки, то ли от выпитого, то ли от разговоров
