Но тетушка Амелия жужжала где-то в районе кухни, командуя прислугой, как полковник военными действиями.
Убедившись, что мы одни, Лиза подвела меня к своему туалетному столику, потом достала набор косметики, гораздо более сложный, чем мой набор грима для покойников.
– Итак, как его имя?
Она запустила щетку в мои волосы и стала с легкостью опытного мастера тянуть и укладывать черные прядки. Я скрипела зубами, но не хотела показать, как мне неприятны это грубое расчесывание и тема разговора. Но, несомненно, если я могла помогать дяде в его лаборатории, то смогу и это вытерпеть. Я тут же упрекнула себя: дядю заперли в сумасшедшем доме, а мне лишь делают прическу. Нельзя даже сравнивать эти вещи.
– Чье имя? – спросила я, стараясь не думать о неприятных вещах. Почему-то тайну Томаса мне хотелось сохранить.
– Прекрати разыгрывать скромницу. Того красивого парня, который похитил твое сердце, вот чье!
Лиза отступила на шаг, любуясь своей работой, потом схватила краску для век. Я постаралась не отшатнуться. Я уже слегка подвела глаза, и мне не хотелось меняться до неузнаваемости. Я недавно деликатно остановила служанку, когда она попыталась нанести мне на щеки слишком много румян.
– Расскажи мне о нем все, – потребовала Лиза. – Как он выглядит, какого цвета у него глаза, хочет ли он убежать с тобой в какой-нибудь экзотический чудесный край… Сколько детей вы собираетесь завести? Надеюсь, он играет на фортепьяно. Все хорошие мужчины должны быть всесторонне образованными. О! Скажи мне, что он восхитительно умен и посвящает тебе романтичные стихи! Держу пари, что он сочиняет сонеты в духе Шекспира при лунном свете, и в его глазах танцуют звезды, ведь правда?
Я опустила голову, стараясь найти способ прекратить этот разговор, но кузина схватила меня за подбородок и заставила смотреть вверх, пока подводила мне глаза. Она вопросительно изогнула бровь, ожидая моего ответа. Упрямство было семейной чертой, которую она унаследовала от Уодсвортов.
Я вздохнула. Разве несколько дней назад я не стремилась поделиться этой сплетней с кузиной?
– У него золотисто-карие глаза, когда он чем-то заинтригован. Он красив, у него величавый вид, но его больше интересуют формулы и расследование убийств, чем я или поэзия. Он то относится ко мне с теплотой, а то обдает ледяным холодом, – сказала я. – Поэтому в будущем нас не ждут ни дети, ни прекрасный экзотический край. По большей части я даже не выношу его присутствия. Его самонадеянность тоже… не знаю. Раздражает.
– Глупо. Самонадеянность обычно скрывает под собой нечто стоящее. Твой долг это раскопать, – Лиза пальцами нанесла помаду на мои губы, потом покачала головой. – Просто трагедия, – она сунула мне салфетку. – Теперь промокни.
Я повторила ее движения и промокнула губы салфеткой, стараясь не размазать помаду, которой она их выкрасила. Когда я это сделала, она с удовлетворением кивнула. Потом указала на зеркало на столике.
– Что
