бы тебя без гроша.
–Шлюхи? – удивленно вытянулось лицо у парня, – где они? Потом, поняв, наконец, что путан нет, а у стражника в руках кошелек, менестрель вскочил со скамьи и попросил у Конрада прощения, низко поклонившись ему, при этом певец чуть не упал. Конрад вернул парню кошелек, а тот, покачиваясь, потряс указательным пальцем правой руки:
– Впервые вижу такого честного человека, как вы. Когда-нибудь я напишу про это песню.
– Разве тебе нужен такой маленький повод, чтобы написать песню?
Парень ухмыльнулся, и улыбка показалась Конраду жестокой. Так улыбаются люди с темной душой или ожесточившимся сердцем.
– Ну, господин стражник, сие отнюдь не маленький повод! Барды наоборот пишут песни по, как вы изволили выразиться, маленьким поводам. Увидел красивую девушку на речке, сходил в лес, побывал в храме, капище или других волшебных местах, прошелся с караваном по пустыне, переплыл море на корабле – вот и готова песня! А у меня, например, неделю назад погибла вся семья в Чартице, что по важности ни с чем в сравнение не идет, а я никогда не напишу об этом ни строчки… Так устроено это, как его… вдохновение! – и сказав сие, парень с комической важностью поднял палец вверх и закатил серые глаза к потолку. Потом он, вдруг, сжал свои большие, немного выдающиеся вперед зубы и, схватив себя за лицо ладонью, затрясся в немом плаче. Конрад понял все. Парень явно пытался забыть страшное горе.
Когда капитан случайно кинул взгляд на открывшееся тонкое запястье руки музыканта, то его прошиб холодный пот. На запястье менестреля алели многочисленные свежие кривые шрамы от острого предмета, шрамы недельной давности. Очевидно, юноша пытался покончить с собой, но духу не хватило.
Конрад отошел к своему пустому столу и, взяв недопитую кружку с темным пивом, вернулся к парню и усадил его на скамью. Когда Таер поднес кружку ко рту барда, тот набросился на пиво и, булькая, залпом осушил почти пинту.
– Ты из Чартица? – осведомился капитан – ты давно приехал?
–Вчера – глухо ответил менестрель, утирая рукавом грязные слезы.
– И тебя пустили часовые?
– С письмом для Клеменса Вейса меня не могли не пустить – горько засмеялся молодой бард. Тем более, что ваши Часовые сущие извращенцы! Заставили меня раздеться до гола. Тряпки-то не мои. Спасибо, мир не без добрых людей.
– Понятно…
Конрад с горечью подумал об игре судьбы, познакомившей его с человеком, косвенная вина которого была в том, что сегодня он уезжал, возможно, в свой последний поход. Капитан задумчиво, откинув с лица рукой налипшие от пота волосы, промолвил:
– Ты приехал из Чартица, парень, а я сегодня отправляюсь туда.
Парень быстро посмотрел на стражника, его кадык задвигался, а широкие, но худощавые плечи повисли.
– Что ж, вас можно поздравить герр… э- ээ…
–Таер. Меня зовут Конрад Таер. Я капитан Дневной стражи Шленхау. Ведомство по незаконной ворожбе.
Менестрель
