к сантехнике, обещая себе – быть умнее, коту – остаться без ужина. Не лишним будет заметить, что баловство Тиши и ответные ругательства Клиши уже довольно давно являются доброй традицией в этой маленькой семье. Поэтому не стоит волноваться: кот не только не останется без ужина, но и получит на обед знатный кусок отваренной трески. Но об этом слегка позже.
Тимофей сосредоточенно перетаскивал вчерашние гранулы корма в миску с водой. Когда позвонили в дверь, кот на секунду задумался, беззвучно мяукнул и постановил, что ему все эти внешние поползновения без надобности. Продолжая своё нелёгкое, но интересное занятие, Тиша периодически мотал ушами от неизбежных брызг и тряс мордочкой, чтобы настойчивый звонарь наконец-таки уяснил, что до него никому нет дела. Мол, ну не открыли тебе по первому сигналу, так и зачем же дальше насиловать беззвучие? Неужели не явно, что они с хозяином никого не ждут?!
– Да иду я, иду! – негодовал Ярцев. – Довольно там колготиться5!
5. Колготиться – шуметь, беспокоить.
Непрошенный гость застал босого Климентия буквально по уши в воде: с замоченным тапком в одной руке и намыленной губкой в другой. Само собой, хозяин дома, как человек воспитанный, просто не имел права оставить без внимания томившегося за дверью. Поэтому каждый музыкальный жест с той стороны сопровождался Ярцевскими покрикиваниями с этой. Однако визитёр, будем честны, навряд ли слышал Климентия и, скорее всего, не догадывался о всей нелепости происходящего. Так уж вышло, что входная дверь и шум горячей воды мало способствуют налаживанию диалога.
– Наконец-то! – озвучила свои мысли Вероника Порфирьевна и впорхнула в квартиру.
– Мама, – растерянный Ярцев пытался вспомнить, какой сегодня день. – Доброе утро, – промямлил он, закрывая умолкшую дверь.
Нет, сегодня определённо не понедельник! Понедельник, несомненно, был вчера. Как и румяные сырники с наваристым борщом.
Время, конечно, летит быстро, но не до такой же степени! Или до такой?
– Клиша, ты почему босиком по холодному полу? – вопросила Вероника Порфирьевна, переобувая строгие кремовые босоножки на менее серьёзные тапочки идентичного цвета.
– Я не босиком… – Ярцев беспомощно уставился на свои бледные ступни. – Мне не холодно.
– Мальчик мой, ты никак заболел? – обеспокоилась родительница.
– Нет, мама, всё в порядке, – Климентий терпеливо ожидал, пока накрашенные губы
Вероники Порфирьевны измерят его температуру.
– Да на тебе лица нет! Может, останешься сегодня дома? Я оладьи испеку, уху сделаю.
– Невозможно, мамуля, сегодня важные лекции, – рапортовал Клиша, стирая кофейную помаду со лба.
– У тебя всё всегда важнее матери! – отчеканила Ярцева и уверенно двинулась на кухню.
Переглянувшись с циферблатом медных ходиков, Климентий справедливо решил, что на разговоры разговаривать времени уже нет, посему направился в комнату для одеваться и собираться.
