громко застонал и от бессилия закрыл глаза. Несмотря на тяжелое состояния полузабытья, в голове поэта, помимо его воли, уже складывались первые строфы бессмертной Комедии…
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
Каков он был, о, как произнесу,
Тот дикий лес, дремучий и грозящий,
Чей давний ужас в памяти несу!
Так горек он, что смерть едва ль не слаще.
Но, благо в нем обретши навсегда,
Скажу про все, что видел в этой чаще…17)
***
Бартоломео делла Скала из Дома Скалиджери, сеньор Вероны, был давно наслышан о мятежном поэте. Это он предложил флорентийскому изгнаннику кров над головой, когда тот, голодный и оборванный, упал от истощения на невспаханное поле крестьянина Вероны и потерял сознание. Сейчас грузный сеньор Бартоломео тихонько стоял на пороге комнаты и с состраданием думал о мучениях больного. Он задумчиво трогал длинный черный локон вьющихся волос, выбившийся из-под модной шляпы с полями. После некоторого раздумья Бартоломео делла Скала приблизился к кровати уважаемого гостя, с жалостью посмотрел на мечущегося в бреду и покачал головой. Он не знал, чем еще можно помочь.
Личный врач сеньора Вероны был приставлен к поэту с самого первого дня и осматривал больного дважды в день. В самом начале он поставил точный диазноз: тяжелая нервная горячка, усугубленная глубокой зимней простудой. Эскулап печально покачал головой, определил травы, помогающие при температуре и кашле и добавил, что выздоровление зависит только от крепости организма поэта и его желания выжить.
Бартоломео делла Скала щедро платил хозяйке за ее заботу, за ежедневно приготовляемые по рецепу доктора и подаваемые вовремя отвары нужных трав. Переносить больного из дома, куда его поместили в самом начале, Бартоломео не решался, чтобы не усугубить болезнь. Дуарте пока был не готов возвращаться из мира грез. Он загнал туда себя сам, когда оплакивал изгнание из Флоренции, разлуку с детьми и неожиданную смерть единственной музы – Беатриче Портинари.
Разом навалившиеся на чувствительного мыслителя и поэта несчастья оглушили его, заставили согнуться, отняли радости жизни, загнали в подземелье страха и неуверенности. И вот теперь где-то на небесах принимается важное решение, сможет ли поэт справиться со свалившимися на него несчастьями, вернется ли к жизни сломленным, жалким, больным или, наоборот, более сильным и готовым к новым свершениям. Простуда, даже самая сильная, рано или поздно отступит, а вот душевные переживания могут сломить даже сильную натуру, забрать силы для творчества, отнять веру в себя, в свое предназначение.
Такого исхода боялся сеньор Вероны больше всего.
Он стоял рядом с кроватью и размышлял о дальнейшей судьбе талантливого гостя. Наконец сеньор Бартоломео чуть наклонился, подтянул повыше красивое шелковое одеяло, которое прислал из дворца в дом крестьянина,
