Андрюха, жду. Договорились. – так же бодро ответил Дима и отключился.
Продолжая скользить по страницам людей, Андрей остановился на забавной картинке-аватарке – человеческой фигуре, завернутой в черный кожаный плащ, с широко расставленными ногами, в черной шляпе и с птичьей головой. Из слепых рукавов торчали стволы пистолетов. Андрей улыбнулся и прочитал имя: «Белая ласточка». Ниже шли посты о любви, о неразделенной любви. Андрей вчитывался и ощущал, насколько похожа жизнь автора с его собственной жизнью. Поставил несколько лайков. Пока собирался, услышал щелчок. Улыбнулся криво – «Ласточка» постучалась в друзья. Ладно, пусть будет. Андрей выключил компьютер и представил себя секретным агентом, собирающимся на задание. Правда, черного плаща, шляпы и черных очков не нашлось. С грустной ухмылкой накинул кожаную куртку, бегом спустился по лестнице подъезда и выскочил на улицу прямо в объятья прохладного вечера.
Полпервого ночи за мутным окном кухни ветер раскачивал одинокий фонарь. Дима перебирал струны гитары и аукал из Розенбаума. Получалось не очень похоже, но душевно. После трех рюмок водки под собрИриную на скорую руку закуску Андрей расслабился. С косой улыбкой смотрел на приятеля, и за пустыми глазами у него, в голове, образовалась серая, как запоздалая весна, непроходимая пустота. Ватная пустота. Веки медленно наливались тяжестью, клонило ко сну. Гитара стонала, стонала и вздрогнула всеми ладами разом – песня осталась недопетой. Дима с шумом опустил ладонь на струнный ряд.
– Андрюха, тебе просто нужна женщина. И жизнь станет веселее. Я скажу тебе честно. Я не смог бы, хоть что со мной делай, не смог. А ты. – Он налил себе и Андрею. Отложил гитару. – Ты, молодец! Мужик! Их знаешь, как держать надо? Вот так! – Он сжал кулак и показал его кому-то в пустую табуретку в углу кухни. – И я держу. Потому что. Даже. Если бы она и загуляла с кем-то, то я, наверное, простил бы, убил бы, но простил. – Он запрокинул голову и выпил. Поставил рюмку на край стола и начал намазывать на черный хлеб печеночный паштет.
– Ты о ком? – буркнул Андрей и выпил свои пятьдесят грам.
– О жене о своей, конечно. О ком еще? Я бы не смог из-за этого взять и развестись, понимаешь. Может, я и тряпка! Может! – Дима сделал многозначительную паузу, вытаращив глаза. Казалось, кивни сейчас Андрей, шевельни мизинцем, вздохни даже, и всё, всё будет ясно, как дважды два – кто есть кто. Откровенность за откровенность. Но Андрей сидел неподвижно, как памятник – Святой Апостол Петр. Сидел и слушал. Нужно, чтобы Дима разговорился. – Да, я тряпка. Но считаю, что загулять может каждый. А понять и простить – это дорого стоит. – Он откинулся на спинку стула. – Понимаешь?
– Дима, ты не тряпка!
– А ты – мужик! – Перебил приятель. – Знаешь почему? Потому что не стал терпеть, взял и всё решил. Вот за это я тебя уважаю.
Андрей улыбнулся. Скорее не этому неожиданному признанию, а той крылатой фразе, которая обычно всегда, рано или поздно, звучит в любой компании мужчин: «Ты меня уважаешь?».
