власти имеешь? При ней хорошо жили. Не то, что сейчас.
– И сейчас не живём, и тогда не жили. Дерьмо – твоя советская власть. Мозги она тебе запудрила. Так, что человек, который тебе в сыновья годится, вере предков наших тебя учит. По идее ты его должен учить. А чему ты можешь научить? Вон каким тебя сделала советская власть!..
– Это меня нынешняя власть таким сделала! – вспылил Петрович. – Думаешь, я всегда таким был. Я работал честно, деньги на книжку собирал. Я книжки читал. Я в кино ходил. Я футбол по телевизору смотрел. Я пил только по праздникам. Идея была у людей, уверенность в завтрашнем дне была. А потом всё забрали и ничего не дали взамен. Деньги на книжке сгорели. Работать честно нельзя, ничего не заработаешь. Кто успел, тот и съел. На людей насрать нынешней власти. Нах** мне теперь книжки её, кино её, футбол её!.. А научить я вас могу жизни. Главное правило – каждый за себя. Вы никому не нужны. Нужно непременно стать подлецом, чтобы закрепиться в этой жизни. Или вы станете такими же, как я, со временем.
– Не станем, – вмешался Кирилл, – ты не смог со своими старыми взглядами приспособиться к новой жизни. Сейчас никто о тебе не позаботится, если ты сам о себе не позаботишься. К примеру, я о себе позабочусь, поверь мне. Завтра меня не пугает.
– А если завтра война? Или полетит власть твоя к чертям собачим? Ты и тогда будешь таким уверенным?
– Войны не будет, – отрезал Кирилл и вздрогнул.
За окном с пронзительным треском ветер повалил сухое дерево. Крыша домика застонала пуще прежнего. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился обжигающий вихрь из капель дождя, холодного воздуха и невыразимой тоски. Алик бросился закрывать её.
– Ветер, – сказал Кирилл с облегчением.
– Да это уже не ветер, – Артём, стоявший у окна, не разделил его оптимизма, – это похоже на ураган. Сколько времени?
Кирилл, щурясь в темноте, поднёс часы поближе к лицу:
– Пять. Думаешь, до семи уляжется?
– Не знаю…
– Да стихнет, конечно, – беззаботно вставил Петрович. – Я так думаю…
Алик подошёл к столу и налил себе пива.
– Будет кто ещё?
На этот раз, кроме Артёма, выпить изъявил желание и «уязвленный» Кирилл. Выпили. Ещё налили. Ещё выпили. Петрович сильно захмелел. Он совсем немного не допил свою водку. Алик, посмотрев на него с печальным отвращением, сказал ему:
– Тебе надо, отец, проспаться.
Петрович послушно встал и, расстелив свой плащ на полу, лёг.
– Не обижайтесь на меня, ребята, – пробормотал он еле слышно.
«Да пошёл ты! – выругался про себя Алик и добавил: – На тебя обижаться даже противно… грешно!».
«Ёрш» же всё-таки сделал своё дело – ребята снова согрелись. На радостях открыли и третью баклажку. Алик, глядя на Артёма, мотнул головой в сторону Петровичевой бутылки с остатками водки. Мол, будешь? Артём виновато-пьяными глазами медленно моргнул. Мол, буду. Неожиданно
