было маленькое святилище, где имелась мозаика с изображением Аликсаны и императора Валерия. Адрия ее никогда не видела, но отец рассказывал, что лицо императрицы не похоже на лицо убийцы. Конечно, художники могут лгать. Так бывает.
Портрет самого Фолько, написанный Маттео Меркати, не был закончен. Очевидно, это обычно для Меркати: его считают великим, он всегда востребован, поэтому нет гарантий, что мастер останется где-то надолго и закончит работу. Фолько он писал в профиль, с левой стороны, что позволяло скрыть слепой глаз и шрам. Так что тот, кто не знает правителя Акорси, ни за что не догадается по картине, что у него нет глаза. Картины – это послания, а не истина, сказала ее тетка.
А истина может быть жестокой. Коппо Перальта умер на залитой кровью лежанке в этой комнате, это вызывало у Адрии печаль и гнев. Люди умирают, например одна ее сестра и один из братьев; вот почему стараются заводить много детей. Но смерть Коппо – это другое. Теобальдо Монтикола убил его. За свою жизнь он убил множество людей. И Фолько тоже, конечно, но речь сейчас не о том. Адрия все время смотрела через комнату на мертвого человека, которого знала с тех пор, как приехала в Акорси. Именно Коппо привез ее, тяжело раненную, к целительнице, иначе она сама, возможно, лежала бы сейчас где-нибудь мертвой.
После Милазии, думала Адрия, я тоже стала убийцей. Уберто был жестоким, твердила она себе, он заслуживал смерти. Тем не менее она понимала, что Фолько, возможно, хотел бы видеть графа Милазии убитым, даже будь тот благочестив и добродетелен.
Девушка знала, что ее родители будут в отчаянии, если узнают о том, что с ней случилось. Ее отец-герцог придет в ледяную ярость оттого, что Фолько подверг ее такой опасности, хотя, возможно, не сильно огорчится тому, что она умеет убивать. Он причислил бы это умение к разряду полезных, потому что именно этим он занимался, таким он был: трезвым, полным страхов человеком.
Неподходящая ночь для таких размышлений, подумала она Может, ее опять лихорадит, отсюда все эти спутанные мысли, подобные ниткам в мешке для рукоделия.
– Поднимите меня, – вот что она сказала Фолько. – Я должна быть там.
– Нет, – ответил он.
Вошедшая целительница сказала то же самое.
Переспорив обоих, Адрия испытала некоторое удовлетворение.
Коппо вынесли из сарая после того, как выкопали для него могилу в, должно быть, твердой и холодной земле. Двоюродный брат Фолько, Альдо, вместе с Джаном помог выйти из дома Адрии, закутанной в шерстяную накидку целительницы. Лицо у Альдо было суровым и мрачным. Тетя Катерина как-то говорила, что он ненавидит Теобальдо Монтиколу даже больше, чем сам Фолько.
Семьи, история…
Адрии было больно даже слегка наступать на раненую ногу. Она боялась, что никогда больше не сможет твердо ходить и ездить верхом, не чувствуя боли, а верховая езда значила для нее так много.
Слишком рано судить об этом, повторяла
