простая жестяная миска, до верху наполненная крупной солью. По бокам миски лежат две ложки – маленькая и большая. Я беру маленькую ложку и собираюсь зачерпнуть ею соль из миски, но тут меня оглушают громкие крики людей за забором: “Оставь маленькую, бери большую!” Я подчиняюсь, беру большую ложку, набираю ее полную соли и несу ко рту. Жую соль, глотаю. Пытаюсь глотать, не жуя. Кладу ложку на стол. А люди вопят еще громче: “Еще, еще!” Съедаю вторую ложку. Тут я просыпаюсь. Вот мои сны, раби, – закончил Менахем с гримасой отвращения на лице.
– Дорогой и долгожданный мой гость! – дружески сказал цадик, – Чтобы истолковать твой сон, мне потребуется выслушать всю твою историю. Приготовься к длинному рассказу, дружок. А я тем временем попрошу принести нам по стакану чая, – сказал раби и велел помощнику поставить самовар. Цадик приготовился слушать гостя.
***
Детьми Менахем и Шимшон жили по соседству. Отцы их были зажиточными, крепкими домохозяевами, как о них говорили люди. Родители дружили с родителями, а дети – с детьми. Вместе ходили в хедер – еврейскую школу для мальчиков. Дети выросли, надо становиться на ноги. Решено было на семейных советах, что нет занятия лучше коммерции, например, торговли лесом. Но браться за дела надо с умом, а посему Менахему и Шимшону требуется сперва поучиться в столичном городе.
Молодые люди поселились каждый у своих дальних родственников. Целыми днями учились коммерции, не забывая, впрочем, молитвы и Святые книги, а по вечерам ходят друг к другу в гости или гуляют по городу. У хозяина дома, где поселился Менахем, есть дочь по имени Хана. Красивая девица с большими глазами. Когда захочет – она серьезная, а другой раз – веселая и смешливая. Хана и Менахем всегда находили, о чем поговорить друг с другом. А если в гости приходил Шимшон, время проводили втроем. Казалось, девушка относилась к друзьям ровно, не отдавая предпочтения ни одному из них. Время летело беззаботно.
Однажды Шимшон, краснея, признался Менахему, что любит Хану. К удивлению своему он не услышал ответа. Друг тоже покраснел, смешался и перевел разговор на другое. Заторопился вдруг домой, и они распрощались. По дороге Менахем лихорадочно размышлял. Ведь и он любит Хану. Он надеется, что и она его любит. Они живут в одном доме, он видит ее чаще Шимшона. Несколько раз они встречались наедине. Он даже сжимал ее ладонь в своей, и она, смущаясь, отвечала слабым девическим пожатием. Смотрела на него ласково. О чувствах они, Боже сохрани, не говорили, но разве и без слов не ясно? И вдруг это признание Шимшона. Хоть ничто и не свидетельствует в пользу его надежд, но ревность стоит на пороге и входит в сердце без стука. Как бы там ни было, Менахем и не думал отвечать откровенностью на откровенность друга. Ах, если бы умел Менахем получше разглядеть, что делается в сердце Ханы! К нему вернулся бы душевный покой: Хана любила его и только его одного.
***
Пришло время, и будущие коммерсанты вернулись домой. И полетели письма туда и обратно. Хана получает послания от обоих
