остоянно: «Дай денег, дай денег!» Заколебала дурра здоровая. Вобщем сидит Вова за столом трезвый, думает о чнем бы таком написать эдаком? Ну вот, например, стол. Да? Да. За столом мужик сидит. Год сидит, два сидит, три… На четвертый подошли к нему, а он уже и не живой.
Ну потом, что? Потом похороны, родственники придут, кто плачет. Кто смеется втихую. О! Как Ахинора за стенкой по телефону.
Ну из-за имущества там разногласия начнутся, как же без этого. Перегрызутся между собой как собаки, пео-человечески. Да. Потом кладбище. Пихнут мужика в яму и нету его. Вот и все дела. Напьются на поминках все кроме него, как свиньи, тоже по-людски. И так себя вдруг Володьке жалко стало, что слезу непрошенную рукой татуированной по щеке размазал даже. И карандаш сломал.
А тут и Ахинора Степановна зашла незаметно, поглядела на муженька, плюнула в сердцах и думает:
« У-у, сука такая, все пишет, пишет, писатель великий, глаза б мои не видели!»
Пишет Володенька, трудится, потеет, не работает нигде, сволочь…
ПЕТЯ – БОЛЬНОЙ
Ну, а может это врач?
Дам ему ногой пинка!
Петр Иванович Рожок вызвал на дом врача. Ну не то чтобы заболел, а больничный понадобился. Стал ждать. А в мозгах куриных одна мыслишка только и вертиться. В стихах: «Что ж за врач придет ко мне с толстой сумкой на…» Короче понятно.
Прежде всего, надо было приготовиться самому. А что лучше всего отличает заболевшего человека от здорового как не компресс? Давай Рожок, вперед, крути компрессы и на горло, и на глаз, и на задницу. Долго перед зеркалом крутился Петр Иванович, в результате повязал мокрую тряпку на шею, вода по животу волосатому потекла. Брр… противно. Ладно. Разделся, лег. Майку почище натянул и давай думать, где врачей рассаживать. Припер стул, поставил у кровати. Сел на него. Пощупал, крепок ли? Крепок оказался. Посидел подумал, а вдруг двое придут? Притащил второй, рядом поставил, потом один напротив другого, тоже неплохо получилось. Еще подумал и за третьим побежал. Мелькнула по дороге предательская мыслишка: « А вдруг четверо?», и даже привиделись строгие лица трех врачей в белых халатах, восседающих напротив кровати, и их немой укор: «А четвертому?» А четвертый докторишка старенький такой, хилый с чемоданчиком у двепей мнется. Рожок даже головой помотал, чтобы кошмар отогнать, перекрестился на всякий случай и в углу комнаты примостил табуреточку, из кухни. Мало ли? После чего почувствовал полный упадок сил, застонал для натуральности и рухнул в кровать.
Стал дальше думать, и не хотел, а мысли сами в голову-то лезут. Куда ж их девать?
« А какой врач ко мне придет?»
«А как себя с ним вести?»
И вдруг! Главное забыл!
«Лекарства!»
Мигом приволок старинный сундучок, в котором лекарства хранились и на табуретке, что для старенького доктора предназначалась и расставил. После еще раз все стулья выровнял, как положено, так чтобы небольшой консилиум не стыдно было проводить при необходимости, полюбовался на дело рук своих грешных и лег. Закрыл глаза и опять началось:
« А вдруг женщина придет, интересная?»
« А я в неглиже?»
« Ну уж нет, лучше я буду в майке, чем больничный не получу!»
И хотя образ симпатичной молодой докторши преследовал Рожка, галстук Петя надевать не стал.
« О! А вдруг у нас роман получиться? Она же женщина интересная, да и я ничего, мужчина видный!»
Петр Иванович вскочил, подбежал к зеркалу, почему-то раскрыл рот и проверил коренные зубы. Оказались на месте. Он смутился, дернул вялым бицепсом и вернулся в кровать.
«Ой! А не дай бог практикантку пришлют! Залечит она меня!»
« Не то лекарство, точно выпишет. Нет, я ей сразу скажу, ничего мне не выписывай, только больничный и все!»
«ОЙ!» Рожок аж подпрыгнул.
«А вдруг мужчина придет опытный, раскусит он меня, как пить дать. Его же не обольстишь, как ту женщину интересную. Или обольстишь?»
«Нет!»
«Ему ж деньги надо будет дать!»
«Ой!!!»
«А вдруг педераст, какой-нибудь придет. Бывает же такое? Ласковый. Скажет снимите маечку я вас послушаю, снимите трусики, я вас пощупаю…»
«Тьфу, гадость какая все время в голову лезет!»
«А хотя всякое может быть, вполне… Например садисты!»
«Да, врачи-садисты. У них шприцы специальные, заколют насмерть, а потом порежут на органы…»
У Петра Ивановича от волнения даже температура поднялась. И тут звонок в дверь…
«Открывать,
