Костя явно стал проявлять признаки беспокойства.
Байзель попытался сорвать с него одежды, но только вырвал с мясом пуговицу.
– Я тебе дам зачем, мыться! – и снова набросился на Костю.
– Не хочу, не хочу, не хочууу! – орал Семенко, кутаясь в лохмотья.
Наконец после получаса напряженной борьбы, Байзелю удалось наполовину обнажить тщедушное тело воспитанника. Он устал, и пот градом тек по его мужественному лицу.
– Штаны снимай! – приказал Байзель.
– Ихы-хыы… – отвечал Костя.
– Убью, сволочь,– прошипел наставник и Семенко снова завыл.
Байзель повторно набросился на Костю и еще минут через пятнадцать тот уже жался в углу, прикрывая срам руками.
– Ихи-хы, зачем ты меня оголил? Зачем? Ненавижу тебя! Ненавижу!
– Да не срами ты меня перед людьми,– взмолился опекун, – стыд-то какой! Смотри, смеются все над тобой!
И действительно в этот самый момент из парилки стали выскакивать голые мужики и со смехом стали разливать пиво и потрошить нехитрую таранку.
Не обращая на них никакого внимания, Семенко все тянул свою бесконечную песню:
– Не ну зачем ты меня оголил?
Байзель понизил голос до шепота и прошипел прямо в ухо непутевому воспитаннику:
– Ты скотина не мылся за тот год ни разу, и опять за свое?
– Болею я,– громко объявил вдруг Семенко,– нельзя мне мыться!
– Чем ты болеешь? Идиотизмом? – спросил Байзель, стараясь ухватить Костю за голую скользкую ляжку.
– Гангреной! – гаркнул Семенко на всю баню.
– Молчи урод! Поговори мне еще! – наставнику удалось перехватить Костю поперек туловища и он поволок его в парилку, но тут пившие пиво мужики оборвали смех и преградили дорогу этой странной парочке.
– Анну, оставь мальца, лысый! – сказал один.
– Ты двинутый, что ли дядя? – спросил другой,– там же люди моются, а ты его с гангреной туда? Разве можно?
Байзель в сердцах сплюнул на пол и проворчал:
– Да какая там у него гангрена, он как кабан здоровый, мыться не хочет…
– Ну, неееет! – запищал «кабан». – Ну, нееее! Я стысняюсь! У меня, правда, гангрена!
Мужики подумали и предложили осмотреть Семенко, после чего в две минуты, не взирая на его отчаянный визг, распластали на кафельном полу. Кроме черных грязевых подтеков, синяков, нескольких царапин и случайно подбитого глаза, никаких следов болезни не нашли и Байзель сильным пинком направил воспитанника в парилку. Там он грубо привязал Костю к лавке чьим-то старым бюстгальтером, и хотя тот кричал:
– Ну не убивай меня! Ну чем я тебе насолил? – стал выбирать веник покрупнее. После первого же хлесткого удара Костя притворился мертвым, после второго ожил и простонал:
– Я умираю…
– Похороним,– мрачно пошутил истязатель и еще разок влепил Косте по спине, думая, куда бы еще хлестануть побольнее.
– Добей
