Здесь царила тишина настолько гнетущая, что любая старушка-библиотекарь могла бы лишиться чувств от счастья.
Окна в главном зале располагались лишь на втором уровне, который огибал зал длинным балконом. На первом же источниками света служили скопления свечей. Первым, на что бросался взгляд вошедшего, была огромная спираль, установленная в противоположном конце зала, инкрустированная драгоценными камнями: изумрудами, сапфирами, рубинами и множеством других, названия которых я не знал. На витках спирали, шириной с три или даже четыре моих запястья, были выбиты имена каждого верховного клирика, когда-либо управлявшего этим собором, а ныне почившего. Прямо перед спиралью возвышалась кафедра, с которой читались молитвы и велись службы. Слева от кафедры был установлен орган, самый большой во всем Адверсе, этим, а также своим необычным звучанием, заслуживший себе место в десятке главных достопримечательностей Мистрейда.
Почти от самой двери и вплотную до кафедры тянулись два ряда длинных деревянных скамей для прихожан. Можно было пройти между ними, продвигаясь ровно по центру помещения и любуясь его широким сводом, расписанным историей сражения Властителя Циклов с демоническими бестиями – порождениями бездны, стремящимися разрушить устоявшийся порядок и ввергнуть Вселенную в первородный Хаос. Также имелась возможность обойти зал справа или слева вдоль стены, пройдя за колоннами, поддерживающими балкон верхнего яруса. Каждая из колонн была уникальна, изображая лик и символизируя дела конкретного клирика, который оставил след в истории церкви и внес значительный вклад в ее развитие.
Я пошел справа. Зал был абсолютно пуст, и оттого казался каким-то зловещим, а звук моих шагов был в этой тишине подобен грому. Однако, уже на подходе к кафедре, прямо за которой располагалась дверь, ведущая во внутренние помещения собора, мне навстречу вышел низкого роста и тучного телосложения клирик, пухлощекий и гладковыбритый, отчего его голова казалась почти идеально ровным шаром. На вид ему нельзя было дать больше двадцати лет. Он был облачен в простые черные одежды, без каких-либо нашивок, и это означало, что молодой клирик находился на самой низшей ступени в церковной иерархии.
– Доброго утра, – произнес клирик со свойственной его профессии сдержанностью и легкой доброжелательностью, отразившейся едва уловимой улыбкой на его круглом лице. Однако, глаза его внимательно и недобро разглядывали Яркого на моем плече, который в свою очередь с интересом уставился на святошу.
– Мне нужно увидеть старшего клирика Марбэта, – выпалил я быстро и нервно оглянулся назад, проверяя, не решили ли констебли все же заглянуть в собор.
Клирик ничуть не поменялся в лице и никак не отреагировал на мое возбужденное состояние. Они здесь, должно быть, привыкли к чудилам.
– Старший клирик еще отдыхает, – пояснил он. – Возможно, я смогу вам…
– Не сможете, –
