вздрогнул…и…
умер,
втоптанный в липкую грязь.
1967
«Два тела – одно у другого во власти…»
Два тела – одно у другого во власти;
Два тела, обвитые узами страсти;
Два тела, с огнём ошалевшим в груди.
Нет прошлого, нет ничего впереди,
Нет будней, нет бед – только праздник объятий,
Безумный, как лавой вскипающий кратер.
В нём властвует мудрая Тайна Начала,
Стыдливую скромность в нём жизнь развенчала,
В нём сладко паденье, в нём горько величье,
В нём нет равнодушья, в нём нет безразличья,
В нём счастье, над всем одержавшее верх,
В нём самый святой, самый праведный грех,
Которому слов, объяснений не надо,
В котором нет лжи, отравляющей ядом,
Которому бог – наслаждения стон.
Над ним нет законов. Он – Высший Закон.
1967
«День…»
День
взял на руки Солнце,
пронёс его над Землёй…
и подарил Вечеру.
А Вечер
не удержал Солнце,
уронил его;
покраснел,
стыдясь такой слабости.
Солнце,
ударившись о край Земли,
разбилось;
кровь его
растеклась
по всему горизонту…
и впиталась в Землю.
И Земля
стала почему-то фиолетовой.
И Небо тоже.
Ночь раскрыла ладонь,
рассыпая Звёзды,
голубые,
как День.
Она вынесла на руках Луну,
розовую,
как Вечер.
Это
День голубой,
это
розовый Вечер
фиолетовой
сделали Ночь.
1968
«Что, облако…»
Что, облако,
слоняешься по небу голубому?
То примешь вид
верблюда надменного,
и думаешь,
что можно тебе своей персоной
и солнце заслонить.
То, расправляя пышный хвост,
гуляешь индюком,
закрыв полнеба,
и думаешь,
что в мире тебя важнее нет.
То вдруг ты —
крокодил,
фальшивой пастью пугающий ярчайшее светило.
Но ветер дунет —
и вот уже змеёй
ползёшь
и к солнцу тянешься,
стремясь его ужалить.
А иногда
прикидываться можешь
и добреньким слоном…
или кустом сирени.
Но своего обличья не имеешь —
всегда ты быть готово,
кем быть прикажет ветер.
1968
«Похорони меня…»
Похорони меня
в глухомани
своей души.
Похорони меня.
Свежим снегом
могилу мою припуши.
Похорони меня.
Ярким солнечным светом
могилу покрой.
Похорони меня.
Все
