поспать до утренней молитвы. Но лишь он дожевал капусту и сомкнул веки, как послышался звук с колокольни и вся братия, кряхтя и охая, заворочалась, просыпаясь. Надо было вставать и ему, как вдруг с входа раздался громкий скрипучий голос;
– Кто, жрал капусту? Крышка не на месте.
В избе сразу же, вновь, притихли.
– Кто надысь бегал до ветру?
Прозвучал новый вопрос и Никанор, понимая безысходность своего положения и неотвратимость наказания, тихо прошипел со своего места;
– Это я брат! Бес попутал, прости меня.
Монах, стоявший у бочки с капустой, ни чего не сказал. Лишь подойдя вплотную к послушнику, сквозь зубы промычал;
– А вот это ты скажешь отцу Лазарю после молитвы.
Затем, повязав онучи, надев лапти и накинув старый овчинный тулуп, вышел из кельи, хлопнув за собой дверь. Вся братия, состоявшая здесь из четырех монахов, поспешила за ним. Последним из избы вышел Никанор. Повесив голову и думая о наказании, которое его ждёт, он, утопая по колено в снегу, медленно направился в сторону деревянной церкви, расположившейся в центре скита между старыми берёзами на небольшой возвышенности.
– До коле это будет продолжаться?
Гневно рассматривая опущенную лохматую голову отрока, стоящего перед ним на коленях спрашивал строгим голосом отец Лазарь. Старческий голос надрывно брал верхние нотки, а седая борода подёргивалась в такт вопросам.
– Бог милостив к тому, кто послушен и верен ему всегда и во всём.
– Что же я вижу! То ты, во время молитвы спишь, то чрево набиваешь своё непотребно, то мыслями греховными сбиваешь с истинного пути братьев. Разве не тебя я умирающего и израненного лихими людьми у дороги нашёл и выходил. Я не спрашивал и не спрашиваю тебя кто ты? Еже ли ты не помнишь ничего, на то воля божья. Не ты ли сам напросился в послушники? Разве я обязывал тебя к этому?
– Нет, отче! Я сам умолял тебя об этом! И сейчас прошу, прости меня.
Чуть слышно произнёс молодой человек. А старец, тем временем продолжал;
– Не меня ты должен просить о прощении, а бога нашего. Лишь он вправе прощать или наказывать. Поэтому придётся три дня тебе выпрашивать прощения у него без еды, лишь губы водой смочить можешь, дабы слышал господь слова твои. Ступай!
– Спасибо отче!
Снова прошептал послушник и поднявшись с колен, попятился к выходу, дабы исполнить волю старца.
Все три последующих дня, в душной келье, стоя на коленях перед иконами всех святых, при тусклом мерцании горящих свечей исполнял Никанор наложенную на него отцом Лазарем епитимью. Вслух читая молитву за молитвой. Изгоняя из головы своей греховные мысли, а из худого тела непотребную тягу ко всему земному. На четвёртый день, измученный голодом молодой человек тяжело поднялся с колен и, набросив дырявый овечий тулуп на высохшие плечи, вышел во двор. От дневного света зарезало в глазах, а от свежего воздуха закружилась голова. Отрок, чтобы не упасть зажмурился и, прислонившись к двери, присел на
