прикладами и штыками. Не молчали и сами кулаки, а громко кричали – многие из них всегда сдавали аккуратно хлеб и горой стояли за советскую власть в своих деревнях, отослав сыновей на фронт.
Повешение состоялось при всеобщем плаче глуповцев и проклятиях в адрес советской власти.
Когда на следующий день стали до Глупова доходить сведения о том, что некоторые повешенные были активными сторонниками советской власти, Зойка Три Стакана сказала, пожав плечами:
– Лес рубят – щепки летят!
Продотряды вновь стали собирать в деревнях полные подводы хлеба. А поскольку повешение ста кулаков на площади Глупова оказало не только пугающее влияние на глуповских крестьян, но и стимулирующее воздействие на боевой дух продотрядов, бойцы последних позволяли себе любые издевательства над крестьянами и рукоприкладство.
В Глупов Рябинину крестьяне писали письма, в которых просили защиты, например:
«Выполнение хлебной государственной развёрстки мы считаем священным долгом перед родиной и, движимые пролетарским сознанием этого долга, старались сдавать свои хлебные излишки на ссыпной пункт. Но этого продотрядам оказалось мало! Невзирая ни на имущественное состояние, ни на семейное положение, продотряды беспощадно выгребали всё до зерна и гнали скот даже и семей красноармейцев и инвалидов. Свободные глуповские граждане избивались цепями и прикладами ружей до степени изнеможения. Продотряды занимаются откровенными грабежами, самочинными обысками, реквизицией имущества и скота, наполнения тюрем арестованными крестьянами. У членов же Сельского Совета был конфискован весь скот, и этим актом несправедливого насилия 8 крестьянских хозяйств приведены в окончательное разорение. Но, полагая, что проявленная к нам бесчеловеческая жестокость явилась результатом не в меру ретивого усердия или от недостатка ясного понимания духа закона, при бездушном слепом пристрастии к букве его мы искали себе справедливого удовлетворения в местных органах власти – и не нашли. Поэтому просим вас, товарищ Рябинин, вмешаться и помочь нам!»
Товарищ Рябинин, читая письмо, поглаживал бородку, укоризненно качал головой, говорил вслух: «Ай-я-яй!», затем в левом верхнем углу, как его научили, писал красным карандашом «в архив» и принимался читать следующее письмо.
Инструкция Всероссийского революционного трибунала от 19 декабря 1917 года требовала: всем органам большевистского правосудия руководствоваться не законом, а велениями революционной совести, что в Глупове и делали. Революционной совести в Глупове было с избытком – судей назначали Советы, а в Советы шла работать местная голытьба. Значит, и состав судей был соответствующим. А главное в революционной совести – классовое чутьё. Классовое чутьё подсказывало, что вне зависимости от того, сделал что-либо человек или нет, он виноват, если не принадлежал к рабочим и бедному крестьянству. Виноват самим фактом своего существования. Тюрьмы, пересылки были переполнены. Пришлось создавать
