причала, недавно вновь открытого. Они пробрались сквозь толпу, рассматривая громкие палатки с играми и яркую карусель в самом центре пирса. За ней виднелся новый аттракцион с большой желтой вывеской, на которой огромными синими буквами было написано: «ВЫШИБИХ».
– О, я поняла, – сказала Фанни. – Вышиби их.
Пятнадцать или двадцать человек, все в крошечных металлических машинках с резиновыми бамперами, кружились по маленькой площадке.
– Смысл в том, чтобы врезаться друг в друга? – спросил он, когда у них на глазах мужчина, слишком большой для крошечной машинки, врезался в машинку мальчика, скорее всего своего сына. Фанни ничего не сказала, только засмеялась, когда от удивления мальчишку бросило вперед.
Айзек достал из кармана два четвертака, протянул их Фанни и сказал:
– Прокатимся? Ты всегда хотела научиться водить.
Фанни покачала головой, желая остаться наблюдателем, но Айзек настоял.
– Как в старые добрые времена. Помнишь, когда мы катались на карусели? – продолжил он с блеском в глазах.
– Думаешь, это безопасно? – спросила она, положив ладонь на живот словно для защиты.
– Естественно.
Когда следующим утром у Фанни пошла кровь, Айзек не хотел верить, что эти два случая как-то связаны. Они сразу же позвонили Эстер и Джозефу, сказали, что что-то пошло не так и что им надо срочно забрать Гусси. Пока они ждали Джозефа с машиной, Айзек практически умолял Фанни простить его или, по крайней мере, не рассказывать об аттракционе.
– Фан, мы едва стукнулись. В смысле, ты ведь ничего не почувствовала, правда?
Она ничего не сказала, просто смотрела на него испуганными глазами.
– Мы же просто развлекались, – сказал он с отчетливой ноткой страха в голосе.
Хирам родился в шесть часов вечера, но Айзек о сыне узнал только в половину десятого. Доктор, представившийся Габриэлем Розенталем, нашел Айзека в приемном покое больницы, и та манера, с какой он произнес «мистер Фельдман», дала Айзеку какую-то отвратительную уверенность, что ребенка они потеряют.
Фанни пережила отслойку плаценты, объяснил доктор Розенталь. Единственное, что они могли сделать – это позволить ей родить.
– Она?.. – спросил Айзек, не зная, как завершить вопрос.
– Она в порядке. Мы внимательно следим за ней, но кажется, что кровотечение остановилось.
– А ребенок?
– Он очень мал, – сказал доктор. – Вряд ли переживет ночь.
– Он?
– Да, это мальчик.
– Мальчик, – онемело повторил Айзек.
Доктор взглянул на него с сожалением в глазах.
– Могу я его увидеть? – спросил Айзек.
– Мы этого не рекомендуем.
– Да, но я все равно хотел бы, если это ничего не изменит.
