как-то некрасиво, а почему – не понимала. Только чувствовала.
Но скоро Осип позвонил и, радостно перебирая быстрыми словами во рту, сообщил, что у Нонночки будет ребенок, что все у них хорошо, она его любит, и от этой любви будет ребенок, хотя от покойной Шифры у него уже был взрослый Левка, инженер, который все время ругался с отцом, точно так же плюясь, обжигаясь словами от быстрой речи. И называл его не папа, а поц.
Ненависть была, видимо, к себе, так как Левка был копией отца, красоты покойной мамы Шифры ему и капли не досталось…
Как будто Шифры и не было никогда. Никогда не было Шифры, такой красивой, как будто.
Бешка и военный комендант
31 декабря день рождения у Федора Николаевича Лескова.
Это отец моего мужа, дедушка сына, он был в пятидесятых комендантом венгерского городка, там наши стояли тогда, и муж родился в Будапеште. У свекрови не было молока, и его выкормила мадьярка.
В это трудно поверить, но вырос муж вылитым венгром, высоченным, смуглым, все говорили: «Венгр? Болгарин, что ли, он у тебя?»
Родители русские, небольшие ростом, светлокожие. Неужели через молоко передается что-то?
Не знаю, как можно было быть военным комендантом с такими глазами. Добрейшими, тишайшими, говорящими, понимающими, зеленеющими под густыми ресницами. Молчит – и только глаза.
Баба Валя была боевая, и похожи они были на пару из фильма «Морозко». «Молчи, старый!!!» – «Молчу, молчу, молчу».
Он любил дачу, жил там, в горах, у него был друг – баран Бешка, б-е-е-е, и собака, овчарка. Два друга только было у него.
Когда пришлось Бешку… ну, в общем… на мясо… дед Федор страдал, я помню. Долго ничего не ел, вообще не ел, а про мясо слышать не мог.
Как такой мог быть комендантом какого-то венгерского города, не понимаю.
Федор Николаевич был из ветви Николая Лескова, и сейчас сын мой часто вглядывается в фотографию писателя и говорит: смотри, как на папу похож. Ну, пусть, все люди похожи, но что из одной ветви и места – это правда.
Молчал дед всю жизнь, все слова заменил сигаретами и заболел раком легких.
Мы очень боялись известий из Алма-Аты, звонков ночных, долго болел дед, даже не боролся, просто болел, каким-то барсучьим жиром лечился, помню… Больше ничем не хотел.
А когда наконец тихо ушел, ночью позвонила свекровь и сказала: «Папа умер». Муж тогда подскочил к телефону.
Положил трубку, сказал мне: «Папа умер», лег и тут же заснул, проспал три дня, такая защитная реакция была. Три дня.
Потом проклинал минуту, в которую проснулся, потому что здоровый, фактурный мужчина тут же стал плакать и плакал месяц. Месяц плакал, так любил отца. Не мог работать, взял отпуск, иногда не выдерживал, приходил ко мне на работу, приходил и обнимал, такой большой, как ребенок. И говорил: «Я все время плачу, не знаю, что делать… Приходи скорее домой».
Так отца любил и жалел. И сын мой его любил очень, и я любила.
Комендант венгерского города… Совершенно лесковский
