style="font-size:15px;"> – Молодец, Шевелев. Слушай мою команду – кру-гом!
Старший сержант послушно повернулся через левое плечо, и со своего места Роман увидел худое остроносое лицо. Шевелев смотрел на пленных одним глазом. Веко второго было опущено до половины.
– Кто хочет взять пример с Шевелева?
С разных концов строя боязливо, не слишком уверенно, видно не до конца понимая, что делают и на что решились, вышли еще четверо оборвышей. Среди них оказался один из солдат, пехотинец, рядовой Ваня Синельников, попавший в лагерь вместе с Дроботом. Все четверо поравнялись с одноглазым Шевелевым и, не ожидая команды, повернулись лицом к остальным.
– Вот так! – Лысянский несколько раз хлопнул в ладоши. – Остальным думать. Большевикам хоть как хана, – это прозвучало уже совсем по-простецки.
По его команде новобранцы повернулись и, ступая не в ногу, скорее волоча ноги, двинулись к лагерным воротам, за колючую проволоку. Офицер довольно кивнул и пошел в ту же сторону. Видимо, свою сегодняшнюю миссию он считал выполненной. Его место рядом с Лысянским заняли пятеро хиви, вооруженных немецкими автоматами и карабинами. На одном из них Дробот увидел добротное кожаное пальто, перетянутое офицерской портупеей, другой выделялся трофейной офицерской шинелью с каракулевым воротником. Все взяли оружие наперевес.
– Ну, значит так, лодыри, – Лысянский заложил руки за спину. – Кто пойдет сегодня работать в лес? Пайку вам прямо туда доставят. Или мне назначать?
Дробот забыл, когда ел в последний раз. Кажется, два дня назад сгрыз несколько сухарей и запил водой из фляги. Упоминание о еде вызвало спазм в желудке, и он подался вперед, собираясь шагнуть из строя. В конце концов, это не служить немцам, просто работать, и пускай труд рабский. Это поможет не сойти с ума, подсказывал внутренний голос. В конце концов, даже баланда способна поддержать силы.
Но внезапно, когда его тело уже обозначило движение, сзади кто-то цепко схватил за локоть, сильно сжал пальцы. В затылок прошипели:
– Стой на месте… Хочешь жить – замри…
Дробот замер. Следуя странной необъяснимой привычке наблюдать за Дерябиным, он заметил боковым зрением – «Ворошиловский стрелок» даже не дернулся, глядел прямо перед собой и вообще держался так, будто ни плен, ни лагерь, ни слова немцев, ни приказы полицаев его никоим образом не касались.
Между тем из строя никто так и не вышел. Лысянский осклабился.
– Ладно, товарищи, будем делать, как всегда. Первый ряд, два шага вперед! На первый-десятый – рассчитайсь!
Подчинившись, пленные начали расчет. Хиви рассредоточились вдоль колонны, внимательно следя за происходящим.
Дерябин оказался восьмым.
Дробот – девятым.
Парня рядом с ним «каракуль» грубо выволок из строя, точно так же остальные поступили с каждым десятым. Роман успел заметить выражение его лица: не испуганное, а покорное и обреченное.
Ту же процедуру
