красивая), прелестный ребёнок. Чего ему ещё надо»?
– А как вы ребёнка кормите? – спросила Лиза. Это профессиональное любопытство – она педиатр.
– Детское питание мне сюда приносят, – ответила Нелли. – А я уж как придётся. Здесь в столовой вчерашние булочки бесплатно отдают. Забегу, возьму несколько, колбаски мне соседи в магазине покупают – тут рядом город.
– Вы пять дней без горячего?!
– Ничего страшного! Мне и не хочется есть.
Около десяти пошли в одиннадцатый дом – он административный. Не знаю, чем одиннадцатый дом отличался от двадцать третьего или двадцать пятого, тоже административных – то ведают одни немцы. Мне важно, что все дома с пандусами. Заехать в них – никаких проблем. Потолкались в коридоре, наконец, пришла наша очередь. В кабинете сидела женщина, лет пятидесяти – пятидесяти пяти, в очках, с приятной улыбкой.
– Меня зовут фрау Линдер, – представилась она на чистейшем русском языке. – Вам положено по двадцать марок подъёмных. Можете получить их в комнате номер (она назвала номер). Вот вам опросные листы, ответьте на вопросы и сдайте в дом такой-то, в такую-то комнату. Потом надо будет пройти тест, по результатам которого вам в соответствии со статьёй такой-то, такой-то закона об устранении последствий Второй мировой войны, будет присвоен четвёртый, седьмой или восьмой параграф.
– А чем они отличаются? – спросила Лиза.
– Разве вы не знаете? Это очень странно. Четвёртый параграф вы получите, если имеете родителей немцев и владеете немецким языком, это значит, что вы признаётесь немцем; если имеете родителей немцев, или ваш супруг немец, но сами вы языком не владеете, вас признают членом семьи немца и присвоят седьмой параграф. Если не удовлетворяете этим условиям, получаете восьмой параграф, то есть считаетесь иностранцем. Вам я назначаю термѝн на пятое ноября, в одиннадцать часов тридцать минут, в доме номер двадцать четыре.
Так мы познакомились со священным для немцев словом термѝн, который означает «назначенное время». Попробуй пропусти термѝн, прослывёшь разгильдяем на долгое время.
– Вы из Новосибирска? – спросила фрау Линдер, – обращаясь к Лизе и расцветив лицо улыбкой, – из столицы Сибири? А я из Москвы, из столицы России. Здесь я с начала девяносто третьего года. Вы каких политических взглядов придерживаетесь. Надеюсь, демократических? – и взглянула на меня.
Я опустил глаза.
– Да мы как-то не очень лезем в политику, – ответила Лиза.
– Жаль, очень жаль. А я всю жизнь боролась с тоталитарным режимом. Меня травили, не раз сажали в психушку. Скажу вам откровенно, я не очень уважаю людей, стоявших тогда в стороне. Вы где были, когда травили Сахарова и Солженицына?
– Я в институте училась, – кротко сказала Лиза.
А я вообще ничего не сказал. Повисла неловкая тишина.
– Ладно, идите, – милостиво отпустила нас фрау Линдер. – Мы страдали, вы пришли на всё готовое. И сюда вы приехали только благодаря нашей борьбе. Хотя бы это помните! Да, возьмите
